И она даже резко повернула назад, подумав о личном трудоустройстве, не дойдя половину пути до Гомельского, терпеливо ждущего у рабочего стола, когда её чуть не сбила с ног одна из сотрудниц.
— Марина Вячеславовна! Не видели Степаныча? Сказали он в этом корпусе, а я ни найти не могу, ни дозвониться, — сокрушённо махнула девушка рукой с зажатым в ней телефоном.
— А что случилось, Наташ? — тут же забыла обо всём остальном Марина.
— Опять «волнорез» встал, пятнадцатая линия.
— Опять пятнадцатая?
— И опять моя, да будь она неладна. Где этот, мать его, электрик?
— А операторам сообщили, чтобы отключили эту линию от раздачи? — полезла и Марина в карман за своим телефоном, но так его и не достала.
— Да, сообщили, Марин, только толку. Восемьсот позиций разбирать вручную. И фура стоит под направление, — тяжело выдохнула девушка. — А там такой фейерверк!
— Фейерверк? — и уже выслушивая подробности на ходу, рванула владелица крупнейшего в стране интернет-магазина «West-East» лично спасать злополучную линию сборки товара, забыв и про Гомельского, и про его жену, и даже про свои отчаянно-крамольные мысли.
Глава 3. Марина
В электрическом щитке и правда трещало так, словно взрываются одновременно десятки петард. Пахло горелой проводкой. Из-за металлической двери огромного опечатанного несгораемого шкафа валил дым, но сорвать пломбу никто не решался.
— Найдите мне что-нибудь деревянное, палку, быстрее, — скомандовала Марина, перерезая тонкую скрутку проволоки любезно протянутыми ножницами.
И получила в обмен на них обрезок доски, когда её остановил мужской голос.
— Может, всё же я? Марина Вячеславовна? — протянул руку к её почти инструменту пролетариата господин Гомельский собственной персоной. — Подержите ребёнка. И отойдите, пожалуйста, подальше.
Она и отказаться не успела, когда в руках у неё оказалось это сокровище весом килограммов десять, тёплое, уютное, такое незнакомое и знакомое одновременно. И оно не заплакало, не испугалось чужой тёти, а лишь застыло и не моргая рассматривало её с интересом.
— Отойдите! — крикнул Гомельский, заставив Марину очнуться и посторониться.
Одним ударом доски распахнул дверь щитовой. Заслонившись от дыма и искр, оценил обстановку и принял решение в долю секунды.
Громко щёлкнул выключатель, к которому он бесстрашно протянул руку.
Свет дрогнул, но не потух. И в огромном зале стало удивительно тихо — все тридцать транспортёров замерли, словно окаменевшие волны, с гребней которых по ячейкам и распределялся товар. За что вся эта массивная конструкция получила своё поэтическое название «волнорез».
— Марина Вячеславна, — торопился к ним как мог на разбитых артритом ногах пожилой мужчина. — Я на восемнадцатом складе был.
— Александр Степаныч, опять пятнадцатая линия, — прижала к себе девочку Марина. И отвлеклась от электрика, когда её пухлые ручонки с ямочками цепко схватили браслет — единственное украшение, что она зачем-то носила. Очень уж красиво переливались его крупные литые стеклянные бусины. А ещё она часто перебирала их в руках как чётки, когда думала.
— При такой мощности подключённого оборудования, — сильный, уверенный голос Гомельского обратил на себя взгляды всех, в том числе и пожилого электрика, которому его речь и предназначалась. — Зная, что именно с этой линией проблемы, было не самое умное решение поставить предохранитель по амперам превышающий силу возникающего тока. Конечно, он не сработал, и хорошо, что выгорел не весь щиток, — отшвырнул он в сторону доску, зло отряхнул руки и обратился к Марине: — На вашем месте я бы его уволил.
Он протянул руки к ребёнку.
— Хорошо, что вы не на моём месте, — спокойно парировала Марина. Словно от сердца отрывая это пахнущее детской присыпкой, клубничным шампунем и счастьем материнства существо, что было его дочерью.
Но малышка неожиданно заартачилась. Скривила губки, громко запротестовала. И ни за что не хотела ни покидать её руки, ни отдавать оккупированный браслет.
— Возьми, возьми, маленькая, — легко сняла Марина с руки украшение. И довольная улыбка, с которой дитё тут же потянуло его в рот, стала лучшим событием сегодняшнего дня.
Правда возвращаться к отцу она всё равно не хотела. Демонстративно отворачивалась, громко, безутешно, показательно плакала.