Теперь я чувствую себя глупо. Он прав. Я испортила такой сексуальный момент.
— Прости, что я приревновала.
— Не извиняйся. Я понимаю ревность. Знаю, когда она вонзает в тебя свои иглы, и не хочет отпускать. Но это убивает отношения. Разрушает их. Заверения, которые ты хочешь, — это слова, которые я могу дать, но, в конце концов, это просто слова. А обещания, как и правила, часто бывают нарушенными.
Острая печаль поселяется в моем сердце. Логан может быть таким теплым в один момент и таким холодным в следующий. Но холод ли это, на самом деле? В его словах правда. С этим не поспорить. Но я хочу этого. Я хочу знать, что он мой. Весь.
— В данный момент я могу заверить тебя в одном, Ава, — говорит он. — На всех моих презервативах написано твое имя.
— Неужели?
— Да. На каждом пакете из фольги написано крошечное «А–В–А».
— Ты серьезно наклеиваешь этикетки на презервативы?
— Это помогает сосредоточиться. — Он подмигивает, но я не могу понять, шутка это или нет. — Я уже говорил, что предпочитаю качество количеству. И никто здесь не сравнится с тобой, Ава. — Он наклоняется и проводит губами по моим вискам. — Тебе от этого легче?
Я киваю, чувствуя, как его мягкие губы скользят по моему лбу.
— Мне больше никто не нужен, — говорит он. — Я хочу тебя.
— Я тоже хочу тебя.
Он целует мои веки и переносицу.
— Мы должны вернуться. Всем будет интересно, где мы так долго пропадаем.
Он прав, Руби может послать поисковую группу в любую минуту.
— Когда я увижу тебя снова? Одного. Голого.
Я слышу, как у него перехватывает дыхание, и обнимаю его. Притягиваю к себе и чувствую, как он снова возбуждается.
— Видишь, что ты делаешь со мной? — Шепчет он.
— Я могу сделать больше, — говорю с намеком.
— Только не сегодня. Мне нужно писать. — Я ослабляю объятия. Я должна уважать его потребность творить.
— Ты на утро занимала студию? — говорит он, напоминая о моих собственных творческих приоритетах, которые кажутся размытыми, когда я с ним.
Я киваю.
— Пойдем, — говорит он, беря меня за руку.
— Может, по отдельности?
— Хорошая идея. — Он достает сигарету и засовывает себе в рот. — Иди первой.
Я вытаскиваю незажженную сигарету и целую его.
— Лучше бы ты бросил эту привычку.
Он хватает меня за задницу.
— Которую?
Я провожу пальцами по его промежности, ощущая очертания того, что упускаю сегодня. Затем иду к бару, осознавая, что произошло пару минут назад.
Глава 12
Утром по дороге в студию вспоминаю, что Логан говорил о презервативах. Интересно, он шутил?
Может, мне самой пора носить презервативы с инициалами Логана? И если мы снова окажемся в ситуации, как и у Мика, то я буду готова. Интересно, а какое у него второе имя?
Теперь я много думаю о Логане. Я знаю, что он из Нью-Йорка, рос в неблагополучных районах. У него было тяжелое детство и сложные отношения с отцом. Он внук ирландских иммигрантов. И это все, что я знаю. Я хочу еще раз взглянуть на фотографии в его кабинете, спросить о людях на них и о важных для него вещах.
У дверей факультета искусств я напоминаю себе, что прямо сейчас должна сосредоточиться на том, что важно для меня. Мне нужно закончить еще как минимум дюжину картин до февральской выставки, и половину из них я еще даже не начала. Скоро День Благодарения, а затем Рождество и Новый год. Тайный роман с Логаном оказался одновременно и вдохновением, и отвлечением. С одной стороны, мое воображение и продуктивность взлетели, с другой, я так опьянена вкусом и прикосновениями писателя, что думаю о нем больше, чем о парах.
Когда я поворачиваю по коридору к своей студии, то вижу Джонатана. Он прислонился к стене и выглядит усталым.
— Эй. Ты чего здесь так рано?
— Руби, — произносит он вместо объяснения.
Я удивленно приподнимаю бровь, и он добавляет:
— Ей плохо, вот и послала меня.
— О. — Это кардинально меняет мои планы. Я не могу работать над картиной «Влюбленная».
— Это проблема? — говорит Джонатан, потирая глаза. Он, наверное, хотел бы пойти и еще поспать.
— Нет. Это здорово, что ты смог ее заменить. Начнем новую картину.
Я открываю дверь студии и включаю свет. Здесь холодно.
— А что с Руби? — Говорю, вытаскивая новый холст и коробку с красками.
— Перепила.
— Вот черт. Да, не очень.
— Это точно. После вечеринки у Мика мы отлично проводили время, и я думал, что мы… Ну знаешь... Мы пошли к ней. Я поцеловал ее, она отвечала, а потом позеленела и блевала у меня на коленях.
— Ох, ничего себе. Бедняжка Руби. И бедняжка ты!
— Ага. Не всем же везет.
Я замираю, поворачиваюсь и смотрю на раздевающегося Джонатана.
— О чем ты? — Я чувствуя себя неловко. Он знает о нас с Логаном?
— Руби пошла в туалет и сказала, что тебя там нет. А когда я пошел отлить, то выскочил на улицу и увидел. Ну, не совсем увидел. Скорее услышал. — Он расплывается в широкой улыбке и начинает хихикать.
Я чувствую, что краснею с головы до ног.
— Как ты узнал, что это я?
— Отрицаешь, что тебя трахал знаменитый Логан О'Шейн?
— Нет. Да! То есть, нет. Черт, Джонатан. Ты кому-нибудь говорил?
Он стоит обнаженный до пояса и расстегивает штаны.
— Стоп! — Я поднимаю руку. Я не могу говорить о таком с голым другом. Он останавливается, поглаживает пальцами свой идеальный пресс, и смотрит на меня с сексуальной улыбкой.
— Не волнуйся.
— Ты ничего не сказал Руби?
— Нет. Хотя не знаю, почему ты держишь это в секрете от нее.
— Я не хочу, но это секрет ото всех.
— Слушай, хочешь играть с огнем — твое дело. Не понимаю, что вы находите в этом писаке. — Джонатан стягивает штаны и остается в трусах-боксерах. Он заскакивает на платформу, но я не готова начинать работать.
— Хотя я понимаю, почему он хочет тебя, Ава. Вчера ты была очень горячей. — Он оценивающе смотрит на меня, и я чувствую, что краснею. Я мотаю головой. Это Джонатан, бывший парень моей лучшей подруги. Я не позволю ему флиртовать со мной.