Сто раз? О нет. Он массирует мои ягодицы, что делает их еще более чувствительными.
— Если ты этого хочешь, — шепчу, пытаясь взять себя в руки. Я позволю ему делать то, что он хочет. Ведь это я предложила шлепки. Я не позволю этому сломить меня.
Или позволю? Если это то, что он хочет…
Он шлепает обеими руками мои полушария. Мне требуется усилие, чтобы удержаться на ногах, но желаемое сладко, а боль — всего лишь воспоминание. Тянусь назад, ожидая еще одного удара, но желая держать киску на одном уровне с его членом, отчаянно желая, чтобы он погрузился в меня. Я хнычу от этого предвкушения.
Оглядываюсь через плечо, и вижу, что Логан смотрит на меня. Его член твердый, как камень, и пульсирует, но вне моей досягаемости.
Я чувствую, как слеза скатывается с моей щеки. Даже не заметила их, но Логан видит слезу.
— Я делаю тебе больно. — Его взгляд смягчаются.
— Нет, я в порядке. Продолжай. Пожалуйста.
Я жажду освобождения, но он не понимает, насколько сильно. Слезы не имеют значения.
Он снова садится на пятки.
— Я не хочу причинять тебе боль, Ава.
Все, что я чувствую — расстояние между нами, которое я хочу убрать.
— Все в порядке. Я доверяю тебе.
Наклоняюсь к нему, пока не оказываюсь как бы сидящей на его коленях. Его эрекция упирается мне в поясницу, когда он обнимает меня. Руки обхватывают мои груди, а затем скользят ниже.
— Ты уверена?
Я киваю, мое дыхание прерывается, когда его пальцы раздвигают мои бедра.
— Конечно.
Я приподнимаюсь и слегка наклоняюсь вперед. Он соскальзывает немного вниз и оказывается в моей чрезвычайно влажной и опухшей киске. Я выгибаюсь, чтобы позволить всей его длине проникнуть в меня. Он так глубоко, но в этой позе трудно двигаться, чтобы его ствол не выскользнул, поэтому Логан удерживает нас рукой. Кончик большого пальца упирается в мой клитор, а пальцы держат его член глубоко в моей киске. Он слегка покачивает бедрами, и я задыхаюсь, когда он заходит еще глубже. Кожа моих ягодиц покалывает, когда я трусь о него. Это покалывание, волны, посылаемые моим клитором, и головка члена, упирающаяся в мою точку G, заставляют меня дрожать так сильно, что Логан еще крепче сжимает меня и не отпускает…
Я падаю вперед. Он следует за мной, выскальзывает, а затем снова входит сзади. Мои ноги сжаты, так что его член сначала трется о мои бедра, а затем снова оказывается глубоко в киске. Вес Логана на мгновение выдавливает воздух из моих легких, и я задыхаюсь. Я слышу, как он стонет в ответ. Он кусает меня за плечо и все быстрее скользит в моей киске. После моего затянувшегося возбуждения я оказываюсь на пороге оргазма. Логан хватает меня за волосы и грубо тянет, а его зубы вновь впиваются в мое плечо. Но я не против легкой боли. Прижимаюсь к нему и могу только слегка наклонить голову. Я выгибаю шею, прислушиваясь к его неровному дыханию у моего уха.
— Логан... — запинаюсь на выдохе, когда его длина входит и выходит все быстрее и быстрее, заставляя мои внутренности гореть. На следующем вдохе я вскрикиваю. Фейерверк удовольствия взрывается в моем сознании, когда оргазм пронзает тело. Логан стонет. Он толкается еще три раза, а затем тяжким грузом падает и придавливает меня. Я делаю мелкие вдохи, не желая, чтобы кто-то из нас двигался.
— С тобой все в порядке? — наконец шепчет он.
У меня нет слов. Меня разорвало на части и снова собрало воедино, но какая-то маленькая часть меня осталась в опьяненном союзе удовольствия и боли.
Я более чем в порядке. Я весьма живая.
Глава 15
Как же у меня болит попа на следующий день. К тому же, теперь я все четче понимаю, что у меня есть тайна, которая вызывает во мне все больше эмоций. Я не только нарушаю правила, я нарушаю границы своего тела и ума. Чувствую, что меняюсь, открываюсь, рискую больше, чем когда-либо раньше.
В последующие недели мы с Логаном никак не можем насытиться друг другом. Это, как если бы мы были любимым блюдом друг друга. И независимо от того, сколько бы мы ни ели, мы никак не насытимся, но всегда чувствуем себя удовлетворенными. До момента, пока наши аппетиты не дадут снова о себе знать.
Я начинаю понимать, что значит быть музой. Творчество Логана питается нашей страстью. Хотя, и мое, похоже, тоже. Я чувствую невероятный творческий подъем. Я мчусь в студию, чтобы перенести свои эмоции на холст.
И пусть я не высыпаюсь после наших ночных свиданий, но утра я провожу в своей студии. Моя усталость добавляет расслабленности моему стилю рисования. Фигуры и формы буквально вырываются из моей кисти. По мере того, как мои картины выстраиваются по композиции и структуре, я чувствую все большую уверенность в моих выпускных работах.
Доктор Т. встречается со мной все чаще, чтобы проверить мои успехи и убедиться, что я выполняю все требования для завершения его курса.
— Твои картины хороши. — Он присматривается к одному из холстов. — Это Дженни?
— Да. Она была одной из моих моделей.
Он кивает и отворачивается от обнаженной фигуры.
— Ты развиваешь свой стиль и пишешь много работ для своего портфолио. Твои успехи намного лучше, чем у других студентов.
— Что Вы имеете в виду?
— Деррик и Кейси не показывают мне, над чем работают. Они хотят, чтобы это было тайной до выставки.
Я улыбаюсь.
— Думаю, это соответствует их эксцентричности.
— Либо так, либо они ничего не делают и стараются держать это в секрете. — Он качает головой. — Я не знаю, что делать с этими двумя.
— Они, конечно, странные, но хорошие художники. Может, это будет приятным сюрпризом.
— Надеюсь. И я беспокоюсь о Ронни. Он очень отстает со своими скульптурами.
Это меня тоже беспокоит. Интересно, не слишком ли Оуэн отвлекает его? Мое личное отвлечение имеет противоположный эффект: я стала продуктивней, хотя большую часть времени чувствую себя усталой, как собака. Мне даже трудно сдерживать зевоту.
Доктор Т. видит это и хихикает.
— Не волнуйся, в конце туннеля есть свет, Ава. Твое четырехлетнее обучение почти закончилось. — Он снова просматривает мои картины. — Ты уже много сделала, а мы только на середине года. Я вижу твое светлое будущее.
Он улыбается, когда говорит это. Он гордится мной, и это греет меня, потому что мой собственный отец не гордится мной.