— Знаешь, не все было так шикарно.
— Что? Дай угадаю. Много хорошей еды, теплая уютная постель, любовь и похвала родителей. Наверное, уроки балета и музыки, летний лагерь, и, уверен, ты ездила в Диснейленд. И не раз.
— Три раза, — бормочу я. — Ты действительно ненавидишь людей, которые не
страдали, как ты?
Он хихикает.
— Нисколько. Ты вселяешь в меня надежду. Хотя, признаюсь, надежда в моих руках довольно хрупка.
Я тянусь к одной из этих рук. Я люблю его руки. Хочу их нарисовать.
— Все страдают, Логан. Даже люди, которые попадают в Диснейленд. И всем нужна надежда. Истинная надежда живуча, а не хрупка. Как настоящая любовь.
Он крепко сжимает мою руку.
— Как я уже сказал, никаких демонов.
— Если демоны, о которых ты говоришь, лишают жизнь блеска, они мне не нужны. И если эта шляпа олицетворяет твоих демонов, ты должен сбросить ее с Бруклинского моста.
Он проводит большим пальцем по полям шляпы.
— Сейчас не могу. Это часть моего образа.
— Это часть твоего образа, но ты можешь его изменить. Зачем цепляться за то, что напоминает тебе о ком-то, кто причинил тебе столько боли?
— Я почти бросил курить. Разве этого недостаточно?
— Ты правда не любишь перемены?
— Иногда старую боль легче пережить, чем внезапное мимолётное удовольствие.
Когда Логан так говорит, я знаю, что он перешел в свои писательские мысли, и,
конечно же, достает свой блокнот.
Мы прошли еще несколько кварталов, а затем свернули за угол и оказались напротив ярко освещенной галереи, внутри которой звучала музыка.
Несмотря на холод, посетители болтают на улице, потягивая вино и время от времени закуривая сигарету. Логан стонет, когда видит это.
— Возможно, мне придется сегодня пить.
Мы переходим улицу. Я удивлена количеством людей здесь. Мы протискиваемся в дверь и сдаем верхнюю одежду. Ощущаю себя замухрышкой по сравнению с
большинством шикарно одетых женщин, с идеальным макияжем и обувью, за которую можно отдать душу дьяволу. Я на открытии выставки в Нью-Йорке! Я позволила своему волнению перевесить чувство собственной неполноценности. В любом случае, это знакомство. Я еще не принадлежу этому миру, но когда-нибудь, надеюсь, буду.
Логан ведет меня на середину зала и берет два бокала у официанта.
— Хочу познакомить тебя с Лоуэллом.
Мы останавливаемся перед группой людей. Человек, которого легко принять за брата Джорджа Клуни, широко улыбается, когда его взгляд падает на Логана.
— У тебя получилось, — говорит он, делая шаг вперед, чтобы пожать Логану руку. — А это, должно быть, Ава. — Он поворачивается ко мне и каким-то образом ухитряется показать еще ряд идеальных зубов.
— Логан сказал мне, ты художница.
— Пока только учусь.
— Она художница, которая попала в ловушку колледжа, — поправляет Логан.
Элегантная женщина отходит от группы и встает рядом с Лоуэллом.
— Кто, скажи на милость, еще учится в колледже?
Лоуэлл говорит:
— Это моя жена Лайла. Ее подруга Ханна Дойл, хозяйка галереи. Мы думали, ты захочешь познакомиться с художницей Сурикой Лин. Она где-то здесь.
Я с трудом запоминаю новые имена, которые называют, но киваю, будто все
запомнила.
Лайла пожимает мне руку. У нее крепкая хватка. Она оглядывает меня с ног до головы.
— Ты учишься в месте, где преподает Логан? Он уже влип в неприятности? У него талант к этому. Бежит из огня да в полымя. — Она бросает на него печальный взгляд.
— Не преувеличивай, Лайла. — Логан собственнически обнимает меня.
— А когда ты в последний раз видела его? — перебивает Лоуэлл. — Ханна машет тебе, дорогая. Думаю, ты нужна ей.
— Приятно познакомиться, Ава, — говорит она, прежде чем отойти.
Я познакомилась с несколькими сотрудниками агентства Лоуэлла и их друзьями,
покупающими картины. Они кажутся дружелюбными. Все они, скорее всего, знают, кто такой Логан, и говорят, что с нетерпением ждут его следующей книги.
— Думаю, ты будешь приятно удивлен, — говорит Лоуэлл. — Я прочел только первые несколько страниц, и они многообещающие.
Логан пытается скрыть улыбку. Люди, читающие Логана, кивают и общаются между собой. Лоуэлл — хороший агент. Он уже создает шумиху.
Я извиняюсь и говорю Логану, что хочу посмотреть картины. Я видела только
фрагменты сквозь группы посетителей, и хочу рассмотреть каждое полотно. Начинаю с одного края галереи и двигаюсь от картины к картине. Я впечатлена выбором цвета. Хотя не так хорошо знакома с абстрактными стилями, мне нравятся тона и текстуры. Пройдя половину экспозиции, я добираюсь до угла комнаты. Там в платье из желтого шелка стоит азиатка неопределенного возраста и необычайное красоты. Она только что отошла от группы и повернулась к ним спиной, чтобы посмотреть на картину или, возможно, на угол стены, так как не вижу, чтобы она смотрела на определенный холст. Я собираюсь пройти мимо нее, когда она поворачивается и говорит:
— Что думаешь?
Ее темные глаза проницательны, губы цвета ягод, похоже, вот-вот изогнутся в улыбке.
— Я стараюсь этого не делать, — говорю я.
Я погружена в тонкости цвета и текстуры, света и тени. Этот опыт погрузил меня в легкий художественный транс, который позволяет течь моему собственному процессу рисования или формировать новые идеи. Это также отодвигает детали реальности, — например, тот факт, что нахожусь в переполненной галерее, — на задний план, так что мой ответ не соответствует ситуации. Однако, он вызывает улыбку у женщины.
— Единственный честный ответ за весь вечер. Я Сукира Лин. — Она протягивает мне свою маленькую ручку.
— А, художница, — вспоминаю я.
Затем, чувствуя себя немного смущенной, я пытаюсь объяснить, что имела в виду, и что только что испытала. Мы долго беседуем о картинах, и она рассказывает мне, как работает и к чему стремится. То, что она говорит, вдохновляет еще больше, чем ее работа, и она приглашает меня в свою студию, когда я буду в Нью-Йорке. Я в полном восторге.
В какой-то момент нашего разговора, бросаю взгляд на окно галереи и вижу курящего Логана. Рядом с ним несколько человек. Замечаю, что он разговаривает с высокой брюнеткой. Логан выглядит серьезным, и она наклоняется к нему, и напряженно что-то говорит. Интересно, кто это... Я отворачиваюсь и сосредотачиваюсь на Сукире.
Спрашиваю ее, каково это — быть художницей в Нью-Йорке, и открывать выставку с таким количеством посетителей.
— Ну, одинокое призвание, но иногда это чувствуется еще более одиноким. Дело не в количестве людей, а в присутствии их сердец в комнате с тобой. Проблема в том, что люди больше не приносят свои сердца, особенно в этом городе. Только головы и кишки.