Ты нужна мне сейчас. Мне не нравится, что ты далеко.
Искусство требует жертв.
Слышу, как зовет мама:
— Ава? Ты спускаешься?
Я должна идти. Долг зовет.
А как же твой долг передо мной?
Ты же писатель. Я — твоя муза. Иди твори. Спишемся позже.
Я смотрю на экран еще с минуту, но он угрюмо молчит. Надеюсь, Логан последует моему совету. Бросаю телефон обратно в сумочку. Меняю блузку на толстовку, джинсы на штаны для йоги, убираю волосы в конский хвост и накладываю немного блеска для губ. Привести себя в порядок для меня означает комфортнее одеться, что, несомненно, разочарует мою мать, но наши соседи, Симмондсы, видели меня в подгузниках, школьной форме и спортивных костюмах, так что уверена, что им все равно. Они практически, как члены семьи, и я не чувствую необходимости наряжаться для них. Особенно для Уоррена, чьи носки никогда не сочетались с остальными цветами его одежды. Сейчас я дома и хочу расслабиться. Даже музам нужен отдых.
Глава 3
Раздается звонок в дверь, и мама спешит в прихожую. Когда она выходит из кухни, я кладу третью морковную палочку обратно на тарелку с овощами, и хватаю столько картофельных чипсов, сколько смогла бы удержать. Я методично поглощаю обжаренную во фритюре картошку, слушая обмен любезностями у входной двери. Мой папа встает, чтобы пожать руку мистеру Симмондсу, но им нужно всего лишь пар у объятий, прежде чем вернуться в кабинет к звукам футбольного матча. Моя мама и миссис Кэролайн Симмондс рука об руку возвращаются на кухню — официальное царство женщин на День Благодарения.
— Ава, ты великолепна! — говорит Кэролайн, подходя прямо ко мне и хлопая рукой с маникюром на пальцах по моим щекам. Надеюсь, я убрала с губ улики.
— Ты подросла? — говорит она, отпустив мои щеки и делая шаг назад, чтобы оглядеть меня.
— Не в высоту, — говорит мама, откупоривая бутылку вина.
— О, она замечательная, Рита, — говорит Кэролайн маме. — Ты, должно быть, очень гордишься ею.
Мне нравится Кэролайн, но она и моя мама воспринимают своих детей, как выставочных собак.
— Уоррен, она здесь! — кричит Кэролайн.
Я сажусь обратно на стул и тянусь за очередной горстью чипсов, пока мама не замечает меня.
— Как дела в колледже, дорогая? Уже, ведь, последний курс? — говорит мне Кэролайн.
Она всегда интересовалась моей жизнью.
— Все отлично. И напряженно.
— Я не знаю, как это в мире искусства. У тебя будут экзамены? Не могу представить, как вас могут оценивать.
Я отрицательно качаю головой.
— После нового года буду участвовать в большой художественной выставке для
старшекурсников. Это будет зависеть восемьдесят процентов от моей оценки.
— Художественная выставка? С открытием и всем таким? Вау! Рита, ты можешь себе представить? У тебя в семье будет настоящий художник.
Мама кивает и протягивает подруге бокал красного вина. Жидкость вспыхивает
рубиновым, тем оттенком, который появляется, когда ее проносят перед свечой. Этот цвет бросается в глаза; цвет желания и похоти. Мне нужен этот цвет в моей картине с Дженни.
Ализарин малиновый с примесью античного красного, а, может, карминовый?
Ультрамарин, смешанный с черным…
— Мы можем приехать?
— Что? — лепечу, на мгновение забыв, о чем мы говорим.
— На выставку? Ты же можешь пригласить туда друзей и семью?
— Ну, конечно. Это в основном для студентов и преподавателей, но она открыта для публики, чтобы потрепать наши нервы. Но это далеко отсюда.
— Не говори глупостей. Я приеду, — говорит Кэролайн. — Мы отлично проведем время, не так ли, Рита? — Мама еще не спросила меня о датах, а Кэролайн уже планирует выходные. — Я видела, как ты рисовала, еще когда была в подгузниках, Ава. Я бы ни за что на свете не пропустила эту выставку.
От ее слов в голове всплывает образ меня в подгузниках, и входит Уоррен, вернее, шаркает ногами. Сначала замечаю его ноги и носки в тон. Его руки спрятаны в карманы, и он кажется неуклюжим, хотя был на этой кухне сотни раз.
— Привет, Ава, — говорит он.
А потом я замечаю его лицо, которое находится на несколько сантиметров выше, чем в нашу последнюю встречу.
— Ух ты, Уоррен. Как ты вырос. — О, Боже, неужели я сказала это вслух? Говорю совсем, как наши матери. — То есть…. Отлично выглядишь. — Я краснею и запинаюсь.
— Ты тоже, — небрежно говорит он, наклоняясь, чтобы обнять меня. От него пахнет мылом и чистотой. Его широкие плечи заставляют меня почувствовать себя куклой. Этот сосед, который всегда относился ко мне, как младший брат, теперь заставляет чувствовать себя так, словно я поднимаюсь на первый вираж американских горок.
Я отступаю, засовываю руки в карманы толстовки и думаю о том, как Логан пишет в колледже, скучая по мне. Я тоже скучаю по нему, но мир колледжа и мир дома вдруг кажутся двумя разными планетами.
— Рита! — кричит мой отец. — Принеси нам пива.
Словно щелкнув выключателем, мама ставит бокал, улыбается и поворачивается к холодильнику.
— Миссис Николс, позвольте мне, — говорит Уоррен, опережая ее у холодильника.
— О, как мило с твоей стороны. — Мама улыбается.
— Это самое меньшее, что я могу сделать, — вежливо говорит он. — Спасибо, что пригласили нас.
Я смотрю, как он берет бутылки и ставит их в ведерко, которое мама наполнила льдом.
Он двигается неуклюже, будто ему неудобно в своем собственном теле, но какое же у него прекрасное тело. И волосы, и зубы, и улыбка. Боже, и это тот самый скучный Уоррен Симмондс? Я хватаю еще горсть чипсов. Я не позволю матери застать меня врасплох. Но она это замечает, и как только Уоррен выходит, убирает миску в шкаф.
— Почему бы тебе не пойти и не посмотреть игру? — говорит мама.
Я перестала смотреть футбол с отцом много лет назад, как только поняла, что больше не хочу быть папиной девочкой.
— По крайней мере, составь компанию Уоррену, — говорит Кэролайн с мольбой в голосе. — Ты же знаешь, как он ненавидит спорт. — Она шепчет, словно это ужасная тайна. И я понимаю, что мама и Кэролайн хотят поболтать наедине. Меня это устраивает.
Если выберу хорошее место в кабинете, возможно, смогу тайно изучить таинственную трансформацию Уоррена.
***
Понаблюдав за несколькими падениями, Уоррен наклоняется ко мне, и чуть не сбивает лампу со столика рядом с собой.
— Как в мире искусства? — шепчет он.
— Мир искусства в колледже просто невероятен. Что касается реального мира, то я мало об этом знаю. Как дела в Массачусетском технологическом?
— Эй, — рявкает мой отец. — Потише. Не слышно диктора.
Я закатываю глаза, зная, что он прекрасно его слышит, из-за высокой громкости. Это он так намекнул, что это все, что он хочет слышать. Для наших матерей мы можем быть выставочными собаками, но для отцов мы просто реквизит, который определяет их успех, но который лучше смотреть, но не слышать.