— Но что ты тогда будешь делать, Ава?
— После окончания колледжа?
Он кивает.
— Даже не знаю.
Смотрю мимо его стола, через раздвижную стеклянную дверь на балкон. Там, в тёмную осеннюю ночь много месяцев назад, я решила сказать «да» чему-то, что не совсем понимала, чему-то, что подтолкнуло к краю и обратно. Теперь всё кончено. Я знаю это. Логан прощался в том письме. Это был конец. И я понимаю это.
За балконом на ярком фоне голубого неба раскинулись весенние деревья и выгнулись дугой, их верхушки развернули ярко-зелёные листья.
Я думаю о Логане, смотрящем в другое окно, на другие деревья.
Дело в том, что концовки содержат в себе начало. Подобно дереву, которое теряет листья осенью, выглядя безжизненным всю зиму, внутри каждой, казалось бы, мёртвой ветви лежит всё необходимое для формирования новых листьев. Они просто ждут правильных условий, чтобы возродиться.
***
Мне осталось сдать два экзамена, а Руби три. Мы обе пишем наш последний экзамен в один и тот же день, а потом планируем отпраздновать его у «Мика».
Я улыбаюсь, когда появляется Руби и обнимает Джонатана. Моя улыбка становится ещё шире, когда Оуэн и Ронни появляются вместе.
— Ну, подружка, — говорит Оуэн. — Ты всех нас здорово шокировала. — Он недоверчиво качает головой. — Как тебе это сошло с рук?
Я краснею.
— Как вам всем хорошо известно, мне это не сошло с рук.
— В мире полно плохого искусства, — говорит Джонатан. — Лучше просто не обращать на это внимание и двигаться дальше.
— Я согласна, — говорит Руби, чмокая его в щёку.
Мы заслуживаем наши степени, но официальное собрание со шляпами, платьями и формальностями типа хождения по сцене, будет только через пару недель. Когда придёт время, я переживу этот «момент гордости» ради родителей. Я сделаю необходимые семейные фотографии и подарю лучшую улыбку, потому что знаю — это фото будет стоять на камине моих родителей в течение многих лет, и я не хочу выглядеть грустной, озлобленной и обиженной. Понимаю, со временем этот вызов пройдет. Часть его уже прошла.
— Мы с Оуэном едем в Новый Орлеан, — говорит Ронни, проскальзывая в кабинку. — Кто-нибудь ещё хочет поехать?
Дженни говорит:
— Звучит весело. Можно мне взять с собой друга? — Полагаю, это главный герой одной из её пьес. Я слышала от Руби, что между ними разгорелась бурная страсть.
— Мы с Руби хотим проверить, где можно жить в Принстоне, — говорит Джонатан. — Но я никого из вас не приглашаю, — говорит он, подмигивая. — Я возьму только Руби полностью в своё распоряжение. Наконец-то!
— А как насчёт тебя, Ава? — говорит Оуэн. — Будешь прятаться дома, пока не утихнет остальная драма?
— Думаю, мой побег домой, чтобы спрятаться, закончен.
— Ты когда-нибудь выясняла, что случилось с Логаном? — говорит Руби. — Почему он так внезапно ушёл?
Все мои друзья ждут ответа. Я вижу настоящую озабоченность и сочувствие на всех их лицах.
Я киваю.
— Но сейчас всё это не имеет значения. Всё кончено. Он ушёл. Колледж закончился. Пришло время для нечто нового. — Они не требуют от меня дополнительной информации. Поскольку знают, что я уже через многое прошла.
Джонатан поднимает своё пиво.
— За новые начинания!
Пока мы едим и пьем, входит Шериан, видит нас и направляется к нашему столику. Я не знаю, кто её пригласил. Но посылаю в сторону Руби насмешливый взгляд. Она невинно пожимает плечами, и на её лице появляется выражение: «это не я».
Тяжело вздыхая, Шериан плюхается на край кабинки рядом с Оуэном, заставляя его придвинуться ещё ближе к Ронни.
— Я только что встречалась с деканом Аскоттом. Он сам оценил мою разоблачительную статью и поставил ей пятерку, но только если я её уничтожу. Он заставил меня что-то подписать. Я даже не могу говорить об этом.
Улыбаюсь про себя, гадая, имеет ли к этому отношение мой отец. На этот раз я благодарна ему за вмешательство.
— Ну и ладно. Я найду, о чём ещё написать. — Она делает глоток пива Оуэна и смотрит на Дженни. — Держу пари, у тебя в запасе есть пару хороших историй.
Дженни смеётся и начинает рассказывать одну из них. Я выскальзываю из кабинки и иду в туалет.
Ронни следует за мной, догоняя, когда прохожу мимо бара.
— Послушай, Ава, я знаю, что ты для меня сделала.
— Я ничего не сделала для тебя, Ронни.
— Ты честно выиграла эту награду, а потом отказалась от неё ради меня.
Я вздыхаю и прислоняюсь к стойке.
— Я начинаю сомневаться, есть ли справедливость в жизни. Я никогда не узнаю, поскольку мой отец в совете директоров, он был другом декана, а декан знал судей, и имел ли он какое-то отношение к окончательным результатам.
— Уверен, что это не так. Твоя работа великолепна, Ава. Сама по себе.
Я поднимаю руку, чтобы остановить его. Я не ищу похвалы.
— Что я знаю наверняка, так это то, что ты честно занял второе место. Я вышла не только потому, что считаю, что ты заслуживаешь этого больше, чем я. — Он собирается протестовать, но я качаю головой, потому что это не то, что пытаюсь сказать.
— Я решила сделать это сама, Ронни. Как ты знаешь, мне многое передали. Ты действительно заслужил эту награду своим упорным трудом и талантом. Не смей отказываться.
Он усмехается.
— Эй, если это не достанется тебе, я не хочу, чтобы это досталось кому-то ещё. — Он кладёт руку мне на плечо. — Не волнуйся, дорогая, всё складывается гораздо лучше, чем мы можем себе представить.
Он не может знать, как сильно я на это надеюсь.
— На самом деле, — продолжает он. — Я недавно узнал, что у моего дяди есть друг, у которого дом в Бронксе, и он уедет на лето. Если хочешь, можем пожить там.
Я смеюсь.
— Я не могу принять твоё предложение.
— И что же ты теперь собираешься делать?
Я пожимаю плечами.
— Понятия не имею. — Нет ничего плохого в том, чтобы держать это в секрете.
Глава 30
На следующее утро я покидаю кампус, ни с кем не попрощавшись.
На моём счету остаётся ровно столько денег, чтобы купить билет до Нью-Йорка, несколько билетов на метро и пару обедов.
В поезде кладу свою сумку и одну завёрнутую картину на верхнюю полку, а потом сажусь на своё место и достаю толстый конверт, который таскаю с собой. На обратной стороне конверта почерком Лоуэлла написан адрес в Сохо. Я уже выучила его наизусть.
Когда поезд отъезжает от станции, листаю переплетённые страницы копии. Мне бросается в глаза одна часть.
Он никогда ни к кому не испытывал таких чувств. Даже к самому себе. Это было такое же грубое, жестокое и всеобъемлющее чувство, как осознание смерти, как леденящее душу понимание собственной смертности.
Я переворачиваю ещё несколько страниц.
Лиам наклонился к Анне. У него было только одно на уме.