Определять, как говорилось в справке, «принадлежность» теней было больно для головы. Я не шучу, чем дольше пробуешь, тем сильнее голова болит. Выводы делались больше из формы и размера тени, чем из непонятного чувства «принадлежности». Впрочем, различить деревья, кусты, птиц, белок и одного жирного бурундука все же вышло. Но больше я так без нужды напрягаться не стану.
В награду за свои старания использовал тень, и выгреб из норы бурундука запас лесных орехов. Совсем уж грабить отчаянно пищащую что-то, сильно напоминающее матюги, зверушку я не стал, забрав только орехи. Это не я такой добрый, просто остальные зерна были мне незнакомы и я не знал как их приготовить.
Судя по моим расчетам, я уже был близок к своему первому лагерю, да и местность была узнаваема. Хотелось сходить и переночевать на старом месте, или хотя бы посмотреть на него, если там все еще куча трупов валяется, но ночь была все ближе и я не стал переть напролом сквозь темноту. Пусть высокое восприятие и лунный свет позволяли неплохо чувствовать себя ночью, но не до такой степени, чтобы свободно бегать по лесу. Да и фаза обеих лун была такова, что света сильно не хватало, особенно в чаще леса.
День был довольно теплым, но костер на ночь я разводил скорее по привычке, чем из необходимости. К тому же от реки в последнее время все ощутимее тянуло прохладой.
Тепло, идущее от тихо потрескивающего пламени, вчерашняя рыба, запеченная во все той же глине, которой я набрал с запасом именно на такой случай, и общая благость обстановки сморили меня куда быстрее, чем я сам от себя ожидал.
Меня разбудил отнюдь не ночной холод от погасшего костра, и не укусы комаров (репеллент, что ли, сделал некачественный?), а тихое покалывание во всем теле, сигнализирующее о работающем чувстве опасности. Сон сняло как рукой, эффективнее любого будильника и даже круче вылитого в штаны ведра ледяной воды (у моего бати были своеобразные представления о способах пробудки).
Аккуратно и тихо встаю на ноги, не производя при этом никакого шума, после чего начинаю прислушиваться к окружению. Ответ приходит почти мгновенно. Сначала я ощущаю на самом краю своей теневой сферы организованное движение группы гуманоидов, которые не могли быть никем, кроме как гоблинами. И только потом до меня дошли едва слышные (не слушал бы, пропустил бы) звуки их шагов.
Вот тебе и «чпок, добрый вечер», Костя.
Пора делать ноги?
Или не пора?
Гоблинов довольно много, даже в теневом восприятии. Как минимум, их точно больше, чем было прошлых. За последнее время я весьма ощутимо развил свои навыки, в том числе и скрытность, чтобы свободно спрятаться от зеленокожих и уйти своей дорогой. Вот только есть несколько маленьких, как проблема коррупции в моей родной стране, но.
Самое главное, даже если моей скрытности хватит, чтобы уйти не оставив следов, гоблины-то никуда не денутся. А мне еще нужно будет разводить костры, если не хочу кушать сырую рыбу (я ее уже ненавижу, блин), что автоматически позволит дикарям меня находить. Раз за разом, причем, вероятно, в куда как большем составе, чтобы уже точно не ушел.
Все это я обдумывал уже двигаясь между древесных стволов, заходя гоблоте в спину. Тьма, несомненно, мешала, но я прощупывал путь с помощью теней. Даже не столько прощупывал, сколько использовал их для пространственного ориентирования. Помогало, причем ощутимо. Думаю, я смог бы двигаться вообще закрыв глаза, тем более что темень была лютая, но решил не выпендриваться и пользоваться всеми органами чувств.
Примерно три минуты очень осторожного подкрадывания со стороны ночных гостей, и гоблины таки вышли на поляну с едва тлеющим костром, а сам я вышел им за спины, приготовившись устраивать мрачное ночное побоище. Судя по всему, гоблины все-таки видели в темноте, пусть и не очень четко. Зуб даю, это какой-то расовый навык.
Что же, это значит, что мне нужно быть куда как осторожнее в своих дальнейших действиях.
Действия, кстати, уже были вполне очевидны. Я и раньше успел избавиться от пиетета перед ксеноцидом мерзких коротышек, но глядя на то, как лагерь организованно взяли в кольцо и приготовились к штурму, я вообще перестал сомневаться в принятом решении.