дождался пока очередная волна магической энергии, покрывающая едва ли полсотни метров, успеет пройти, потом подождал такую же волну от соседнего с этим стража-поисковика, и только когда они оба разрядились, а обычные люди не смотрели в нашу сторону, отдал знак начинать движение.
Мы все вчетвером преодолели небольшой участок за две с половиной секунды, после чего банально нырнули в канаву с грязной водой. Хорошо хоть помои туда не выливали! Мне-то ничего, я успел обернуть себя скафандриком из собственной тени (причем незаметно для спасаемых), а вот троице пришлось потерпеть. Каким чудом удержался мелкий – отдельная загадка для моей фантазии.
Задержав дыхание, мы сумели довольно аккуратно скрыться под поверхностью грязной воды, отчего нас не заметили прошедшие в шаге от нас стражники. А идущий с ними сенсор использовал свой навык уже после того, как оставил нас вне пределов его действия, ведь этот участок был им проверен ранее, да и сами мы должны были быть в здании, которое сейчас штурмовать будут.
Мог бы помешать наблюдатель на крыше, явно обладающий классом скрытника, но именно в этот момент, его голова смотрела в другом направлении. Мог все испортить еще один тихушник (и этот, мне кажется, был из нанятых кем-то представителей ночной гильдии), засевший на чердаке самого высокого дома и просматривающий весь двор в слуховое окошко. Причем, зараза, ни капельки не отвлекаясь от просмотра! Но ему именно в этот момент на лицо упала горсть пыли с какой-то балки, бывает же невезение. Особенно в пределах моей теневой сферы.
Штурм только начался, но мимо нас уже прошли основные силы, а резервные потихоньку стягивались во второе кольцо. Долго сидеть под водой не выходило, ведь мои подопечные не могли дышать через тонкую теневую трубочку. Пришлось выбрать момент и спугнуть десяток притаившихся на все том же чердаке летучих мышей, которые начали агрессивно пищать свои мышиные маты вторгшемуся в их вотчину человеку, отчего тому пришлось изрядно отвлечься, напрочь забыв о наблюдении за вверенной ему территорией. А тихушник на крыше молнией метнулся к тому на помощь, резонно предположив худшее, но не желая впустую орать тревогу, пока не убедится лично.
Тревогу орать не пришлось, но за тот десяток секунд наша четверка, из которой сухим был один я, уже успела подбежать под самую стену все того же высокого здания, где толклись оба разорителя летучемышиных гнезд. Бетмена на них нет! Пришлось, правда, потрудиться, чтобы скрыть очень четкие следы из черной воды и грязи, явно указывающие наблюдателям на то, как именно их поимели. Благо, прямо на канаву падала тень от здания, так что изворачиваться не было нужды.
Можно было бы сгустить тень и выбросить остатки грязи на иной план, но это уже забивание гвоздей микроскопом и прикуривание от огнемета. Так еще и в энергетическом плане прожорливо и куда заметнее простых манипуляций материализованной тенью. Просто заставил оную тень резко вздыбиться, скрутиться в рулон и забросить всю грязь в канаву, заодно успокоив водную гладь. К моменту, когда наблюдатели вернулись на свои позиции, никаких следов уже не было. Только старый телохранитель, видимо, в последний момент вспомнивший о такой проблеме и учуявший скрытников своей сенсорикой, удивленно и даже с неким неверием посмотрел на совершенно чистую землю за его спиной.
Потом на чистого меня.
Потом опять на землю.
Потом опять на меня.
Потом себе под ноги, где уже натекла изрядная лужа.
И только потом до него дошло.
Следующие несколько минут потратили на то, чтобы оттереть от себя демаскирующий фактор, с которым никак нельзя было продолжать путь. Я лично, после сверки со сферой, приоткрыл ножом ставни ближайшего окна, залез в дом и, не потревожив попрятавшихся по углам обитателей оного (облава же!), стырил какие-то тряпки и две свежеиспеченные булочки. Пришлось еще и применить тишину в зале, дабы неслышно вытащить противень из печи – от страха перед злобствующей за окном стражей, о выпечке банально забыли. Оставил им одну серебряную монету, просто по привычке. Все равно пропажи если и хватятся, то уже к вечеру, а мы к тому моменту будем далеко-далеко. Да и сомневаюсь, что они побегут жаловаться в стражу, а те станут их слушать.
Компания торопливо очистилась, насколько это вообще было возможным в такой спешке и с таким минимумом очищающих средств, после чего я отдал жестовую команду на выдвижение. Старик молча подхватил имеющего совсем уж несчастный вид мальчишку, который чуть не потонул во время пряток в канаве, потом едва не заблевал все вокруг от запаха и, похоже, еще и простыл. Не везет ему со мною, но к его чести держался молодцом и без истерик, за что спасибо эльфоподобной негритянке (блин, даже от самого словосочетания на хи-хи тянет), что-то ему на ухо прошептавшей. Может, пообещала чему новому научить, раз уж малыш так падок на экзотику.
Выдвинулись дальше.
Второе кольцо пройти было и проще и сложнее одновременно. Проще, потому как стражников там было меньше, а пространства для маневра значительно больше. А сложнее из-за того, что тут уже хватало горожан и зевак, которые не имели понятия, что происходит и кого ищут, но которым было интересно происходящее рядом. Толпа, она и в фентези остается толпой.
Тут приходилось идти наискось, временами срезая по дворам, а то и через сами здания, что не добавляло настроения ни мне, ни беглецам. Показаться на глаза даже какому-то бомжу было бы очень опрометчиво, ведь мы все были настолько грязными, что невольно привлекали взгляд на фоне хоть как-то опрятных горожан. Нет, будь мы в трущобах, то там и более “испачканные” ребятушки встречались, а вот в относительно приличном ремесленном квартале все было куда хуже для нас.
К счастью, большая часть вероятных наблюдателей смотрела в другую сторону, да и класс наблюдателей тут был намного ниже. Горожане же и вовсе не воспринимались иначе как мелочи жизни. Они и сами нас не искали, и уровнями да характеристиками не блистали. Главное, самим в них не врезаться, иначе будет обидно.
Шли быстро, но это не сильно помогало, ведь чертовых взглядов становилось неприлично много. Приходилось подолгу зависать на месте, время от времени еще и возвращаясь назад. Самым опасным был тот момент, когда нас всех зажало между компанией обсуждающих цену на хвойные породы дерева мужиков с одной стороны, и компанией подвыпивших артельщиков с другой.
А мы спрятались от их взглядов за небольшой повозкой с дровами, почти упирающейся в стену трактира, отчего нос то и дело раздражало запахами прокисшей похлебки. Прислоняюсь к деревянной стенке скверного общепита, после чего достаю сворованные булочки. Из чистого прикола предлагаю угоститься одной из них.
Убийца просто окатила презрительным взглядом, паренек отвернулся, с трудом сдерживая порыв опорожнить желудок (какой ты, однако, нежный мальчик!), а старик, внезапно, принял подарочек. После чего я остался только с одной булочкой! И ведь я же уверен, что есть он не хотел, а просто сделал это по приколу. Возникло дурацкое чувство, будто бы меня самого изящно подкололи.
Да не, бред какой-то!
Высидеть пришлось почти полчаса, пока на кухне в трактире не объявили перерыв, причиненный внезапно оброненной наверху бочкой с водой, которую все побежали вытирать. А я что? Я ничего! Надо же было их как-то отвлечь, а то скоро уже мог прийти хозяин повозки и оставить нас без прикрытия.
Быстро протиснувшись в окно, – мелкого пришлось подсаживать с одной стороны и вытаскивать с другой, – мы оказались внутри помещения, не попавшись на взгляд мимопрохожим (у которых случилась эпидемия соринок в глаза). Не поленился взять какую-то половую тряпицу и протереть оконную раму, дабы не оставлять следов. Опять вспыхивающее ясновидение утверждало, что в это окошко и раньше пролазили воришки, так что следы грязи вызовут у поварят и кухарок обоснованные подозрения в целостности продуктового запаса.
Сами мы как раз к ним (продуктам, а не поварятам) и лезли – прямиком в погреб, вход в который находился именно на кухне, чтобы далеко не ходить. Взгляды спасаемых были весьма подозрительны, но, видимо, они посчитали, что реши я их подставить и убить, то таких сложностей не потребовалось бы. Ребята вообще знатно прифигели с моих способностей. Пусть я и демонстрировал самый минимум своих сил, но этот минимум был отнюдь не маленьким, вызывая законные опасения за мою анонимность.
Сегодняшняя ночь будет крайне насыщенной, ибо оставлять за своей спиной ненадежных свидетелей я не стану. Либо они не планируют меня подставлять в будущем, после чего выживают, либо они все же козлы, после чего просто не просыпаются. Третьего варианта я им не дам, хорошие они там или плохие.
Подозрения их были вполне понятны – им нужно покинуть город, а не прятаться в продуктовом погребе. Особенно с учетом того, насколько это место плохо подходит для незаметной лежки: сюда слишком часто заходят за новой порцией продуктов. Весьма хреновых, замечу, продуктов, ведь на немалой доле мяса и овощей можно найти плесень или заветренности. Это, однако, не помешало мне и охраннику набрать с собой провизии, из той, что выглядела поприличнее.
А я тем временем был занят открытием старого и почти обрушенного тайного хода, надежно скрытого уже давно проржавевшим и заклинившим замком. Образы, вливаемые прямо в мозг, утверждали, что этот ход был тут построен еще самым первым владельцем здания, казненным за хранение крупной партии какой-то запретной травки прямиком из болот (проверить, что там у меня самого с этими травками). И ходом он так и не воспользовался, оставив его в наследство следующим владельцам здания.
Они о нем так и не узнали, а вот я, благодаря сфере теней, в пассивном режиме прощупывал все пустоты, сразу же найдя всеми забытый подземный лаз. Были бы в городе катакомбы, то наверняка эта кишка вела бы именно в них, но, к счастью или сожалению, таковых тут не имелось.
Едва не проламливаю себе голову фейспалмом, но все же вспоминаю о необходимости заблокировать туннель обратно. В оригинальном механизме потайной ход захлопывался сам, но того механизма давно уже нет. Зато есть тени, которые смогли симулировать его работоспособность, не показав при этом моей способности к их контролю. Все трое изрядно перепугались, когда услышали тихий скрип постепенно запирающейся двери, но удержались от комментариев по этому поводу.
Вот теперь можно и ползти дальше с чистой душой.
Лично я ползу вперед молча, заодно и проталкивая да утрамбовывая постепенно насыпаемую из года в год землицу. Слава дятлам, что за столько лет этот кустарно сделанный ход вообще не рухнул ко всем демонам, но даже так передвижение было тяжелым. Грязно, пыльно, узко и темно как в жопе чистокровного негра, вскормленного на самом калорийном фастфуде во вселенной. Если бы я не создавал перед собой своеобразный теневой бур, которым продавливал самые кошмарные завалы, то мы бы тут и с голоду успели умереть.
К счастью, туннель этот был не таким уж и длинным, отчего никто не успел впасть в панику и получить клаустрофобию. Впрочем, это не мешало мелкому Сигизмунду всю дорогу ныть, как чертову ботану, попавшему на сходку выживальщиков. Видимо, компенсировал нам всем за проявленную ранее выдержку, достойную самой высокой похвалы (в его понимании).
– Я – благородный дворянин. – Пауза, в ходе которой он явно ожидает нашего ответа. Но я слишком занят постепенным растворением земли в концентрированной тени, а его спутники слишком устали и наверняка давно привыкли к регулярному нытью.
– У моего отца достаточно влияния, чтобы купить сей проклятый город вместе со всеми его жителями. – Не унималось чудное создание, старательно качая навык давления на жалость.
Я все так же молча полз вперед, стараясь абстрагироваться от всего происходящего, заодно искренне поражаясь паранойе создателей тайного хода. Двести метров мы уже проползли, и примерно столько же осталось! У меня только два вопроса к этим почившим господам. Первый из них будет звучать примерно так: “Каким образом им удалось проделать эту кишку через жилой район, да еще и так, что никто этого даже не заметил?” Второй же будет намного короче, зато произноситься должен обязательно с тем еще надрывом, словно в хорошей драме. Если коротко, то: “Нах*я?”
– И вот, я ползу по этому забытому светом месту. Грязный, уставший и голодный, а еще от меня воняет. Да если бы мои славные предки увидели своего потомка, то почтенные господа восстали бы из могил только для того, чтобы высказать мне свое неодобрение. – И все это таким зудяще-плаксивым тоном, что аж скулы сводит.
Убил бы, если бы не четкое понимание того, что мальцу сейчас смертельно страшно, вплоть до откладываемых вслед за его маршрутом кирпичей. И его нытье – своеобразная защитная реакция мозга, ведь сей нытик до дрожи боится темноты. Это можно понять, но “можно” не значит обязательно нужно.
– Паря. – Хрипло и максимально угрожающе произношу. – Если ты продолжишь в том же духе, то, вероятно, встретишься со своими предками, дабы лично перед ними оправдаться.
Привычно игнорирую его напрягшихся нянек, предвкушая очередную попаболь и кучу соплей из носа и пены изо рта. Ну, знаете, чтобы скоротать скучные часы во время длинного пути. Про часы пути – совсем не шутка, если наша скорость составляет, дай-то боженька, три метра в минуту. Увы, вместо нескладных ругательств, характерных для обиженной жизнью и интернетом школоты, последовала куда более спокойная реакция.
– Ты... ты груб и бескультурен, отчего тебя изгнали бы из любой сколь-либо приличной компании. Просто я... тут... – Да так и замолчал, явно не в состоянии найти “правильные” слова.
Бл*дь, уже взрослый почти парень, по девкам шастает, а ума и характера, как у чертова пятиклассника! Его батя явно слишком много времени уделял работе (или что там у него?) и слишком мало занимался ребенком. В его возрасте я уже был куда самостоятельнее, несмотря на то, что сам был той еще инфантильной школотой, только начавшей отращивать зеленую шкуру сетевого тролля средней жирности.
– Ой-вей! Ты таки темноты боишься, что ли? Боишься, что она тебя за жопу укусит? – Просто не могу сдержать поток слов. Рассказал бы он тому же Лосию о том, какие страхи его преследуют! Дуэлянт даром что одевается так, что в нем можно заподозрить духовного собрата Сереги Зверева, но и чудовища в темноте его самого боялись! А это что за хрень? Будущий великий глава благороднейшего дома? Аж целого девятого уровня? Просто нет слов! Остается надеяться, что этот поц – не единственный наследник своего батюшки, ибо иначе для сей семейки настали времена еще более темные, чем казались изначально.
– Знаешь, я бы на твоем месте боялась за собственную жопу. – Раздался комментарий ползущей вслед за мной убийцы. – А то могу и ткнуть случайно ножичком, просунув его о-о-очень глубоко.
Вах, какая женщина! Даже про всякие проникновения в жопу шутить умеет! Нашим бордам нужны такие тян! Волнения я не испытывал, просто не чувствуя за ее словами реального угрожающего намерения. Так, просто попытка осадить меня, заодно заставив оставить мелочь в покое.
– Цыц, женщина! Не слышишь, что ли, что мужики разговаривают. – Делаю паузу. – Ну, полтора мужика... Один целый и три десятых.
Могу поставить все свое имущество на то, что она собиралась спросить о том, почему я оценил себя только в три десятых от мужика, как в наш спор вовлекся предмет спасательной операции, похерив все благие намерения своей защитницы.
– Ты... ты это на что намекаешь? Я – мужчина! – Возмущение этой жертвы селекции можно было бы концентрировать в чистый дистиллят и продавать в пробирках.
– Мужчина, боящийся темноты? – Коварно спрашиваю, мысленно потирая руки и прощаясь со скукой.
– Да что ты понимаешь! – Неожиданно зло и обиженно, причем именно обиженно, произнес мальчишка, после чего замолчал.
А я словно вживую увидел тяжелый платяной шкаф, чей ажурный замок внезапно захлопнулся, отсекая маленького мальчика от большого мира и спасительного света на долгих несколько часов. Если вы ожидаете того, что мне стало стыдно, то вы не к тому обратились. Но вот желание продолжать троллить уже исчезло – следствие того, что я слишком ярко пережил ощущение мальца. Нужно было бы немного переварить и вернуться к теме, но решил все же высказаться.
– Что понимаю? – В этот раз голос звучит нехарактерно чуждо и серьезно, словно и не я говорю, а кто-то другой, совсем на меня не похожий. – Возможно, что и ничего. Вот только, тут такое дело, что твоя жизнь и жизни твоих близких зависят совсем не от воображаемых монстров, парень. Твари, живущие в ночи и на свету, как и люди, живущие там же, всегда гораздо опаснее детских страхов. В мире есть дохера всего, чего нужно бы бояться, так, будь добр, прояви если не смелость, достойную твоих славных предков, так хоть капельку личной гордости, и не трать такой ресурс, как свой страх, на смешные детские кошмары.
В ответ только обиженное сопение, которое он сам интерпретирует как гордое молчание, но я не даю ему накукситься. Сам не знаю почему, но мне кажется чертовски важным донести свою мысль до его дурной головы. Вновь высказываюсь раньше готовой вмешаться женщины, продолжая доносить свою мысль.
– Ты уж реши, Сигизмунд, кем ты хочешь быть и как желаешь жить. Ты думаешь, я скажу какую-то банальность о том, что все боятся, ко-ко-ко, нужно только преодолеть свой страх, ко-ко-ко? Херня! Всегда в этом мире найдется по*бень, которая напугает тебя до чертиков, каким бы ни был твой уровень. Но если ты не желаешь видеть трупы своих людей и сам висеть на какой-то ветке, то хотя бы выбери себе страх, достойный будущего победителя и повелителя, а не мелкого пи*дюка, не могущего и шага ступить без мамкиной юбки.
В голове зреет какое-то интуитивное понимание того, что именно эти слова почему-то оказывают наибольшее влияние, добираясь до самой глубины души молодого благородного. Не сказки о бесстрашных рыцарях, в которые он сам, будучи трусом, не верил. Не россказни о том, что даже смелые имеют право бояться, которые ему скармливал отец, учителя и его служанка – подобное его, не могущего оную смелость обрести, только раздражало. И даже не закидоны о преодолении самого себя, от которых его после кучи повторов в разных обертках изрядно подташнивало. Нет, именно давление на его гордость, на тот факт, что он не просто жалкий трус, с чем он успел внутренне смириться, но еще и боится воистину жалких вещей – именно это даст тот толчок, который переломит застарелую детскую травму. Ну, или окончательно сбросит его в пучину нытья и жалости к самому себе.
В любом случае, я сделал все, что только мог сделать, и многократно больше, чем должен был. Если сам не возьмется за свое развитие, то и мне нехер этим заниматься.
С точно такой же внезапностью, с какой оно пришло, странное чувство понимания собеседника бесследно исчезает, оставляя меня совсем одного, да еще и отчаянно не понимающего.
Что.
Это.
Вообще.
Было?
Туннель вел в бедняцкие кварталы, прямиком в небольшой подвал какого-то здания. Судя по всему, это был тоже постоялый дом, только совсем уж низового пошиба. Из тех, где клопы и тараканы искренне удивляются тому, что какие-то люди вторглись на их территорию, да еще и пытаются здесь жить. К счастью, подвал был, во-первых, относительно чистым, только очень пыльным, и, во-вторых, неиспользуемым. Если оценивать по количеству собранной тут пыли и паутины, то сюда не заглядывали годами, если вообще знали о существовании этого места.
Все же преступники бывают до смешного параноидальными в способах подготовки маршрута отступления. Даже удивительно, что того любителя торговать болотной травкой вообще поймали. Не повезло, наверное.
Вывалившиеся из прохода спасаемые имели вид грязный и несчастный, особенно молчащий Сигизмунд. Моя попытка сгенерировать пафос его явно задела, причем куда глубже, чем ему самому хотелось бы, так что юноша дулся на весь мир и напряженно думал о своем положении. Понятия не имею, сработает ли моя героическая попытка морального усиления, но он хотя бы заткнулся.
– Сидим здесь, отдыхаем, спим. – Выдаю короткую команду. – Выдвигаться будем завтра, но затемно.
Мои слова были встречены равнодушием от мелкого и легкой недоуменной настороженностью от боевиков. Последние явно рассчитывали на то, что покинут город до заката солнца. Приказ на привал был встречен отнюдь не в штыки, но и без малейшей радости. Пришлось все же объяснить им мои мысли, вернее, скормить на ходу придуманную версию.
– Вы, конечно, можете считать меня кем угодно, но после такого напряга, как сражение с пришедшими за вашими головами наемниками, а потом еще и успешной операции по вытаскиванию ваших же голов из дерьма, отдых нужен даже мне. Сам я еще выйду из города, а вот насчет вас дать гарантий уже не смогу. Так что отдыхаем.
Поверили и, похоже, даже расслабились. Видимо, осознание того, что у меня все же есть предел, неплохо подняло им мораль. На самом деле я мог бы вывести их за стены даже сейчас. Пусть с большим риском, да и во тьме будет намного проще, но задержка никак не была связана с моей усталостью. Отдых, конечно, нужен, но далеко не настолько, чтобы его отсутствие оказалось критичным.
На самом деле мне нужен был банальный сон, причем совсем не мой. Я не мог рисковать, оставляя их в живых, не убедившись в их планах на мою персону. И если то, что я найду в их головах, мне не понравится, то они трое просто не проснутся. А охотники пусть ищут до посинения, как и возможные родичи. Я, конечно, герой, но не до такой же степени!
Я думал, что мы сначала поужинаем, но усталость всей троицы перешагнула какую-то критическую грань, отчего они отключились, даже не попытавшись перекусить украденными из погреба таверны продуктами. Вернее вырубились все, кроме девицы чернозадой, которая спящей только притворялась. Можно было бы начать беспокоиться, – все же я не хотел оставаться спать рядом со столь опасной личностью, – но у меня был сноходческий класс, способный насылать сон на всех и вся.
В бою такое применить не выйдет никак, но вот на уставшую и едва не выключающуюся даже без моей помощи убийцу, моих скромных сил хватало с головой. Спустя десяток минут и еще немножко потраченного резерва, все трое уже крепко спали, а вот мне вместо сна светила работа. Работа долгая, утомительная, но вместе с тем нужная и интересная.
Начал не с мелкого и не с неадекватной дамочки, любящей помоложе, а с самого вменяемого в их компании – с телохранителя. Да и было ощущение, словно он знал больше остальных. Мальчишка едва ли интересовался хоть чем-то, помимо сношения со своей личной отсосинкой, а сама она не производила впечатление той, кому вообще интересно знать подоплеку событий. В том, что именно старик является мозгом этой компании, я даже не сомневался.
Проникновение в сон его было куда как проще, чем в случае с Ыгрой, хотя и посложнее, чем у обычных горожан. Впрочем, мне изрядно помогали как прокачавшиеся способности, так и возросший параметр Грез, которые значительно упрощали работу с чужим подсознанием.
Спустя какие-то пару минут, я уже погружался в тревожные и неспокойные сны старого служаки, привыкшего спасать своих подопечных даже ценою собственной жизни и здоровья.
Вытащить из памяти дворецкого всю композицию этой драмы оказалось совсем не сложно, только и нужно было, что заставить того пережить заново события последних дней, даже не вмешиваясь в само сновидение. И открывшаяся информация, если честно, изрядно успокаивала мои расшатанные нервишки.
Семейка Ланорск (или Ланорских?) была достаточно влиятельной, чтобы позволять себе очень многое, но недостаточно крутой, чтобы откусить себе кусочек пирога от призыва Героев. Будь иначе, я бы ликвидировал их сразу же, без раздумий и сожалений, разве что черненькую оставил бы для понятных целей. Но, к счастью, дом не был причастен к подобным проектам. Для самих Ланорских, естественно, к счастью, а не для меня.
Суть конфликта оказалась весьма банальной и простой – на земле рода (клана? дома?) были найдены вполне приличные залежи золота, что не могло остаться незамеченным. Сами аристократы были совсем не против поделиться выработкой за вполне разумную награду, но далеко не все были согласны делиться вообще, когда можно просто отобрать. Собственно, только влиятельность и богатство семейки, а так же парочка весьма прочных связей при дворе позволила дому выстоять в самые первые моменты, когда на них стали давить по всем фронтам.
Далее пошла подковерная борьба, которую старый Фредерик Ланорский (или все же Ланорск?) потихоньку выигрывал. Опытному и обладающему немалыми связями мужику удалось без труда найти достаточно адекватных покровителей, способных как прикрыть разработку золотой жилы, так и защитить семейку от посягательств. А самое главное – взять хозяев земли в долю, а не просто купить землю за символическую цену, если не отобрать ее под благовидным предлогом.
Сил на то, чтобы соперничать с новыми покровителями Фредерика, у недоброжелателей хватало, да и богатый золотой рудник, которых в королевстве не так уж и много, был неплохим поводом для ссоры. Но вот полноценного конфликта они все же пожелали избежать, вместо этого ударив по семье Ланорских.
Своего единственного выжившего за долгие годы (пипец семейке!) прямого наследника мужского пола отец, недолго думая, отправил подальше, сопроводив сильным отрядом верных людей. Гарантом безопасности стали давние союзники Ланорских, а именно дом Лорайсов, с представительницей которых юный Сигизмундушка был помолвлен. Вполне разумный вариант, особенно если учесть тот факт, что родовой замок Ланорских в последнее время жил на военном положении.
Только союзники оказались не слишком надежными, отчего отряд, сопровождающий мальца, попытались уничтожить еще до того, как они пришли в гости к старым друзьям. Причем уничтожить на всех уровнях! Сначала произошла атака “разбойников”, почему-то снаряженных и прокачанных на уровне профессиональных военных частей, а когда этого не вышло (счастливая случайность, не более), их вообще объявили вне закона.
Буквально.
Им дали войти в город, заселиться в один из постоялых домов, а потом нагнали стражи и едва не удавили прямо там, причем очень тихо и незаметно. Яд в пищу для оставшихся солдат сопровождения, флаконы с газом, какая-то иллюзия, сокрывшая происходящее от большинства зрителей и атаковавшая постояльцев прислуга, которую заменили представители гильдии убийц.
Но они спаслись!
Потеряли почти всю свиту (включая еще одного телохранителя с прокачанной способностью распознания уровня и статуса), но спаслись. Благодарить стоит батеньку молокососа, снарядившего группу немалым числом семейных сокровищ, часть из которых вообще-то была предназначена стать подарком и приданым “друзьям”. Ну и мелкий, которого едва ли не пинками заставили снарядить и активировать нужные артефакты, не сплоховал.
Тогда за ними всеми выслали козырную карту – один из королевских отрядов ликвидаторов. Каких трудов стоило его арендовать и натравить на, вообще-то, вполне законопослушных и высокородных ребят, сам охранник, чей сон я читал, даже представить не мог. С другой стороны, золотодобыча остается золотодобычей. Тут не до экономии. Группа эта имела четкий приказ – всех, кроме мелкого, убить, а его самого пленить и отправить для дальнейшего ведения переговоров с его родней.
После моего появления лидеру операции, очевидно, уже виделась петля виселицы, причем для всей его семьи, родичей, друзей, любовницы и собаки его соседа, посему он пошел ва-банк. Старик был уверен, что после того, как этот поц потерял группу ликвидаторов, да еще и поднял на ноги (читай: опубликовал происходящее) весь состав городской стражи, тому придет конец даже в случае успеха. Просто прибьют, как крайнего, не более.
Пусть организаторам всей операции плевать на претензии и последствия “тихого” похищения, но вот после такой громкой акции... Скажем так – по-прежнему не смертельно, но по головке не погладят. Все же не какого-то пахаря втихаря прирезать пробовали, а полноценного дворянина, имеющего, что главное, покровителя.
Так что главный над поимкой Сигизмунда просто поймал смертельный раж, решив, видимо, умереть красиво. Хотя умнее было бы просто дать тем сбежать из города, после чего устроить еще одну засаду. Но это была бы совсем другая история.
Пролистав сновидения, рассказавшие мне о предшествующих сему моменту событиях, я перешел к более личным вопросам и проблемам. Сновидения послушно сменялись, давая мне смотреть на нутро старого слуги, ища нужные мне детали.
Старик был именно слугой, как в душе, так и по призванию. Вся его жизнь прошла сначала в обучении, а потом в служении приютившему и воспитавшему его роду. Ментальность высокоуровневого телохранителя была весьма странной, но я мог точно быть уверенным в том, что он не предаст своего подопечного ни за какие блага мира.
Ко мне он относился точно так же, как и ко всем остальным – как к очередной возможной опасности для своего объекта охраны. Первым он атаковать не станет, но если я стану угрозой, его рука не дрогнет. Впрочем, он попытается отговорить своего хозяина от необдуманных поступков, реши он меня атаковать.
В личностном плане этот дедок был весьма неплохим мужиком, умеющим и любящим хорошо пошутить, стоически спокойным в любой обстановке и изрядным любителем литературы, перечитавшим почти всю открытую часть родовой библиотеки и немалую часть закрытой. Серьезно, в его снах образ комнаты с книжными полками был куда более ярким, чем его собственное жилище!
Разобравшись с телохранителем, я перешел в сон его соратницы, медленно погружаясь в чужое прошлое. Если сны старого охранника были спокойными и размеренными, как и сам спящий, то она была куда как более обеспокоенной, переполненной переживаниями и тщательно скрываемыми страхами.
Ее мнение касаемо происходящих событий мало чем отличалось от мнения охранника, но было куда как эмоциональнее. Разве что она резонно опасалась того, что какая-то гадость могла бы случиться еще и дома, пока они тут бродят. А еще она ненавидела всех, кто мог угрожать ей, ее подопечному и его семейке. Настолько, что просто пылала желанием уничтожить их, несмотря на все их влияние и могущество.
Меня она, кстати, тоже с радостью убьет за то, как я себя вел с ее хозяином, но без его приказа атаковать не станет. А вот после – с превеликим удовольствием.
Не поленился залезть поглубже в ее суть, чтобы понять причину такой верности, граничащей с безумием. И едва не утонул в нахлынувших на меня образах застарелых кошмаров, преисполненных болью, горечью и таким мерзким отчаянием, что хоть бери и вешайся, даром что во сне нет веревок и шеи.
Женщина действительно была старой. Очень старой, как для человека, ведь кроха эльфийской крови позволила ей выиграть в генетической рулетке, получив подлинное долгожительство. Обычно даже полукровки все же стареют, хоть и медленно, а те, в ком кровушки совсем немного... Да они почти ничем от людей не отличаются!
Она, впрочем, отличалась, что не добавило ей радости. Вернее, она истово прокляла свое долгожительство и живучесть, которая не давала ей попросту подохнуть, несмотря на все желание.
Хозяев у нее было много – красивая, обученная и экзотически выглядящая рабыня была тем еще призом, который переходил из рук в руки. Как в результате банальной сделки или проигрыша в кости, так и в качестве трофея. Жилось ей, конечно, хреново, но терпимо, пока после очередной заварушки в родной саванне, она не досталась в трофеи одному конкретному дяденьке.
Сей черный мгвана обладал очень редким, на грани с эпическим, классом, совмещающим в себе роли целителя, дрессировщика и палача. Который он с удовольствием отрабатывал на своих рабах и рабынях. У этого радикально чОрного пластилина была какая-то абилка, или даже титул, позволяющий четко чувствовать ту грань боли, за которой шло безумие и распад личности. Так что его жертвы не умирали и не сходили с ума, но счастья им в том не было.
Даже сейчас она не знает, сколько времени пробыла в его власти. И по сей день она не может понять, получал ли он удовольствие от своего занятия, или относился к ней так же, как к тренировочному бревну для отработки ударов. Важно только то, что он ее сломал, причем не единожды, а по нескольку раз.
Один из богатейших работорговцев округа, он отлично умел воспитывать послушных зверьков даже из самых непокорных и несокрушимых. Смог он сделать это и с ней. Раз за разом он словно выковывал ее заново, делая из нее то элитную куртизанку, то забитую и исполнительную трусишку, то полуразумную собаку, даже говорить не могущую (вернее боящуюся, ведь за первым же связным словом будет идти боль).
Прекратил этот кошмар именно Фредерик Ланорский. Причем совершенно случайно прекратил, даже не намереваясь играть в героя и всего такого. Просто, как говорят, борзота нашла на еще большую борзоту.
Еще совсем юный парень, даже младше своего сына сейчас, довольно много путешествовал, заодно и выполняя государственные поручения. Вернее, батенька примазал сынка к какой-то экспедиции, выдав им взамен нормальную охрану и сопровождение. Только с одним требованием – возиться с капризным засранцем аки с писаной торбой и показать ему мир.
Работало неплохо – все бзики заносчивого аристо были относительно терпимыми (исключительно догадки самой спящей, ибо я думаю несколько иначе), а пожертвованное на благо науки золото и открываемые присутствием высокородного двери помогали, и помогали ощутимо.
А потом мелкий долбоклюй (похоже, это уже наследственное) пошел погулять по ночному городу, населенному злыми алурейскими неграми, для которых “чужак” и “еда” часто бывают синонимами. Похоже, не только у Сигизмунда с головой проблемы, а у всей их семейки. Это, впрочем, дело десятое. Куда важнее для нашей истории то, что гуляющий одиночка нарвался на сыночка богатого мгваны (он, кстати, был каким-то местным аналогом аристократии), чья компания отпи*дила беднягу, только чудом не убив и разве что не обоссав в процессе.
Его нашли, подлечили и опросили.
А потом этот гордый львенок вытер кровавые сопли, вспомнил о том, что охрана экспедиции на девяносто процентов состоит из верных лично его семье юнитов весьма высокого уровня, после чего отдал приказ. Имени своего избивший его “хулюган” отнюдь не скрывал, так что долго искать не пришлось.
Уже к вечеру шатры работорговца горели синим пламенем (был в отряде один маг с интересным классом), экспедиторы пересчитывали трофеи, заодно и оценивая свои шансы сбежать, если на них набросится остальное население города, а мальчишка во всю упражнялся в прицельном блевании на дальность, оценив внутреннее убранство шатра работорговца.
Каким бы ни был он засранцем, но открывшийся внутри пиз*ец пронял даже его, весьма равнодушного к жизням смердов. Чудом выжившую девицу, которой провели очередной сеанс послепыточного исцеления буквально перед приходом злых спелеологов, нашли и опросили. После чего им как-то захотелось освоить воскрешение и убить козла еще раз. Какими бы отморозками ни были жители Алурея, но методы чокнутого дрессировщика были совсем уж перебором.
Фредерик был тем еще расистом, не признающим нормальными людьми никого, кроме, собственно, людей, причем исключительно белых. Но и выкинуть беднягу он не смог себя заставить. Лично я считаю, что он тогда еще не успел достаточно оскотиниться. Зато получил верную служанку с прокачанными до мастера навыками секс-рабыни и неплохими характеристиками, пусть и с низким уровнем.
Спать с ней он не стал, ибо для его мировоззрения это было бы скотоложством, но и прогонять ее не стал. За время экспедиции она взяла десятый уровень, получила редкий класс, научилась играть на каком-то струнном инструменте и достаточно сдружилась, если можно так говорить, с заносчивым малолеткой, что он не стал ее отсылать куда подальше, забрав с собой в родной удел, где и пристроил к делу.
Она же отвечала тем, что отдавала службе всю себя, отплачивая за те дни, когда она дышала сухим ветром, танцевала под палящим солнцем и могла не дрожать от каждого шороха, ожидая того, что в ее клетку вновь зайдет немного хромающий мастер, готовый как следует поработать с безымянным куском мяса.
Кошмары давно прошли.
Мальчишка давно состарился, растеряв остатки юношеского задора и глупости.
А вот ее верность оставалась непоколебимой, несмотря на все взятые уровни, летящее время и множество весьма заманчивых предложений от недругов семейства.
Сигизмунда она не любила, если говорить об этом, но была полностью тому верна и готова была за него умереть. А еще, заметив, что мальчишка далеко не такой ксенофоб, как его папка, вполне осознанно взялась просвещать юношу, чтобы тот не опозорился во время первой брачной ночи со своей невестой. Это была не любовь, а какая-то собачья верность, которую нельзя объяснить словами, но которая столь же неразрушима, сколь самая крепкая сталь.
Я, если честно, уже подумывал о том, что ей каким-то образом мозги промыли, но нет. Оказалось, мозги у нее самой были достаточно промыты, чтобы обойтись без дополнительного внушения верности. Веселое, однако, прошлое.
Сигизмунда я оставил на десерт, просто потому, что на вхождение в его сон почти не нужно было тратить сил, да и сам он ничего не решал в этой группе. А о дальней перспективе можно будет подумать потом.
Что тут еще сказать?
Я понял несколько важных вещей. Начиная от того, что этот парень в диком бешенстве от моих слов. И в первую очередь от того, что мои слова были правдивыми. Избалованный, изнеженный, трусливый, привыкший прятаться за отцом и его людьми, не обладающий особыми талантами, он только и мог, что прожигать свою молодость. Да он даже на типичные развлечения местных мажоров не годился, ибо боялся крови, опасности, резких звуков... да вообще всего боялся! Включая даже общение с равными по статусу, из-за чего он и не мог нормально влиться в компанию золотой молодежи. Последнее, впрочем, скорее к позитивным результатам относится, чем к проблемам.
А снился ему кошмар.
Ему они, вообще-то, часто снились, из-за чего он прочно сидел на дорогих и от того безвредных успокоительных, позволяющих нормально отсыпаться. Но сейчас успокоительного не было, зато были воспоминания о несколько раз прошедшей мимо смерти, о крови и мертвецах, и о темноте запертого шкафа, из которого никак не удается выбраться, словно что-то сдерживает, хватает за руки, тащит обратно в темноту.
От этого кошмара веяло безнадегой и странной, чужой силой, напоминающей ту, что была в кошмаре хромого старика. Только эта была куда сильнее, живее и... разумнее, что ли?
Словно эта штука успела обучиться за долгое время созерцания кошмарных снов, прочно вцепиться в своего создателя и не желала его отпускать, медленно, но верно ломая его до самого основания.
Мальчишка скрючился в позе эмбриона, зажав руками уши, стараясь не смотреть в кажущуюся живой темноту перед глазами, не смотреть на залившую пол кровь и на тела мертвых знакомых и родных. А темнота смотрела в ответ, шептала о том, насколько он слаб и обещала отобрать у него все. Совсем все.
Дела...
Интересно, это кошмары его мучат из-за того, что он неврастеник, или наоборот – он стал неврастеником из-за своих кошмаров?
Почему-то любые попытки прервать воздействие кошмара выливаются в ощутимое сопротивление и какую-то агрессию, что ли? Вроде как попытка отобрать кость у собаки. Нежелание отдавать и обещание крепких зубов, если все же попытаешься.
Я не хочу уничтожать эту гадость самостоятельно, хоть и понимаю, что могу, если как следует вложусь в атаку. Но важным кажется то, что с этой дрянью должен справиться именно мальчишка.
Так как во сне тела у меня все еще нет, то я создаю своеобразную куклу, выглядящую как его умершая служанка и учительница чтения. Пожилая женщина была одной из немногих, кто вызывал у паренька исключительно позитивные чувства, если верить его снам, так что я решился на использование ее образа. Заодно стер из сюжета ее мертвое тело, рассеченное едва ли не надвое.
– И долго ли вы будете рыдать, юный господин? – Вежливо, но с нехарактерной для покойной жесткостью высказался я, с раздражением отмечая, что голос куклы звучит слишком грубо, словно за спокойным тоном старушки говорю еще и я сам.
Вопрос заставляет беднягу поднять голову и с неверием уставиться на склонившийся над ним образ, кажущийся слишком реальным в размытой и жрущей свет темноте.
– Тетушка Маклин, это ты? Ты жива? – А сколько в словах этих надежды! Даже как-то неловко разрушать их, но это нужно сделать, раз уж начал спасать чью-то психику.
– Конечно же нет. – Отвечаю через сформированный образ. – Я мертва, как и все вокруг.
– Я... – Потерянно пищит паренек, вновь впадая в истерику, чего мне совсем не нужно.
Кукла хватает парня за лицо и разворачивает к себе, заставляя смотреть только на свое лицо, которое, под воздействием забурлившей темноты, начало бледнеть и истончаться, становясь все более пугающим. А еще я чувствую недовольство в материи окружающего сна. Что-то явно не обрадовалось тому, что я отнял его пищу.
– Все мертвы, и ты сам на грани от смерти. – Буквально шипит и булькает моя кукла, еще сильнее пугая мальчишку. – А ты, вместо того, чтобы спасать себя и тех немногих, кто с тобою остался, продолжаешь жалеть себя и трястись при взгляде в темноту. Ты словно так и не выбрался из того злополучного шкафа!
Сон уже без преувеличений бурлит, словно кипящая вода, а сам я ощущаю, как что-то пытается перехватить мой контроль. Не долго думая, вливаю больше силы, возвращая себе власть над сном и не давая ему прерваться. Из-под угольно-черного образа темноты просачивается фиолетовый туман мира снов, в котором что-то явно есть. Что-то еще, помимо нас двоих.
– Прости. – По лицу его градом текут слезы, но он не в силах отвести взгляд от все сильнее бледнеющего и выцветающего образа нянечки, во многом заменившей рано погибшую мать. – Прости, я слишком слаб. Всего лишь жалкий трус, прости.
Не даю ему начать повторять то, что говорит ему темнота, буквально встряхивая, чувствуя, как все сильнее слабеет образ. Даже вложенного в сон резерва не хватает для того, чтобы полностью его контролировать. Что бы ни было моим противником в борьбе за душу этого мальца, но оно тоже вложило свои резервы, не собираясь сдаваться.
– Чушь! Глупый, маленький Сигизмунд! – Прерывает его слова все слабеющая кукла. – Всегда есть чудища, всегда были и вечно они будут. Они всегда рядом, рядом с нами. В темноте ночи и при свете дня, в тишине коридоров и в ночном лесу, они всегда рядом, Сигизмунд! Просто посмотри! Вот это – чудовища!
Снова перехватываю контроль над кошмаром, показывая ему то, что сам успел испытать, транслируя прямо в его суть испытываемые мною ощущения (пусть и ослабленные, дабы не убить сердечным приступом). Зеленая лавина орков, жаждущая убить и растоптать, подавляющая и безумная мощь Забирающего Кожу, вечные и извечно голодные Тени, несущие только холод и страх, неимоверная мерзость живущей в древнем водохранилище твари и мучительно-болезненная мертвая аура древнего Спектра. Все это сливается, впивается в его душу, заполняя ее таким количеством страха, что разум его зависает на тонком волоске, на самом краю хрупкой грани, за которой только безумие и небытие.
– Ты видишь их, Сигизмунд? – Едва слышно шепчет почти рассыпавшаяся кукла, из последних сил ограждая его от воющей темноты, почти потерявшей наложенный облик. – Видишь настоящих чудовищ?
С трудом разлепив пересохшие губы, едва живой от страха мальчишка только и смог прошептать, борясь с подступающим отчаянием и сумасшествием, сумел прошептать:
– Вижу. Я вижу их, тетушка Маклин.
Тварь из снов уже даже не пытается притворяться темнотой, став полностью видимой для моего взора. Бесформенная масса фиолетового и сиреневого тумана, могущая стать всем, чем только пожелает. Оно в ярости, ибо считает, что я только что забрал его добычу. Оно видит лишь мою куклу, не в силах найти меня самого, но очень того желая. Желая найти и наказать другого хищника, посмевшего раскрыть пасть на его добычу.
Пока что оно не в силах меня увидеть.
– Это и есть чудовища, что достойны твоего страха, Сигизмунд. – Рассыпаясь пеплом, шепчет исчезающий силуэт. – А там, за твоей спиной, всего лишь темнота и кошмары. Они не стоят твоего отчаяния. Они не стоят твоих слез. Они ничего больше не стоят.
– Тетушка Маклин...
– Меня уже нет, как нет и многих других. – От силуэта уже не осталось даже тени, только едва слышный шепот и просачивающийся сквозь пальцы пепел. – Встань, юный господин. Встань и больше никогда не бойся того, что страха твоего недостойно... Ведь мы все... всего лишь... осколки страшных снов...
Выдавив из кошмара остатки моей энергии, оно успокоилось, посчитав себя победителем. Я теперь снова простой наблюдатель, несмотря на то, что сил еще имею немало. По-прежнему хватит, чтобы победить тварь, но вот насчет убить уже не уверен. Оно все же оказалось сильнее, чем я предположил изначально. А еще я вдруг понял, что теперь оно не будет пить чужой страх потихоньку, предпочтя выпить всего мальчишку залпом, дабы с гарантией не позволить кому-то еще покуситься на свою добычу.
Сегодня, в этом нереальном осколке никогда не существовавшего места, где старая и опытная тварь питается чужими болью и печалями, кто-то обязательно умрет.
И на месте этой твари я не был бы так уверен в своем абсолютном превосходстве.
Сигизмунд встал и в одно выверенное бесконечными тренировками по этикету движение повернулся лицом к радостно ждущей его темноте, которая разве что только не облизывалась в предвкушении.
И в этот раз он не стал отворачиваться.
Темнота все еще была страшной, она все еще давила на мальчишку, все еще могла свести простого паренька со всего лишь девятым уровнем с ума, даже не потратив при этом особых усилий. Но теперь парень помнил о том, что такое настоящий страх, что такое настоящие чудовища. И больше ему не нужно было бояться темноты, ведь самые страшные чудовища обитали уже в нем самом.
– Больше нет. – Даже как-то равнодушно, словно собеседнику на светском рауте, ответил он на все тот же обвиняющий в трусости и ничтожности шепот, после чего сделал шаг вперед, не сводя глаз с самого сердца темноты.
Тварь, которая поняла, что вчерашняя жертва посмела больше не бояться, буквально рассвирепела, взбесилась от негодования, попытавшись одним волевым усилием выжечь разум и что-то куда более важное из наглого куска мяса, спокойно идущего ей на встречу.
Никакое обретенное равновесие не помогло бы мальчишке пережить этот удар – слишком уж несопоставимые масштабы у него и питающейся им сволочи. Но тут был еще и третий участник, которому надоело быть простым зрителем.
Вкладываю где-то треть от оставшегося резерва, или четверть от общего числа, буквально спаивая этот сон своей волей, после чего отдаю власть над ним в руки паренька. Но самое главное, я не позволяю твари отступить обратно, в то место, где оно и обитает тогда, когда не жрет мозги несчастным жителям реального мира.
Теперь все по-честному.
Теперь у вас один шанс на двоих.
Кто первый умер, тот и проиграл философский диспут!
Тварь пытается принять форму, выбрать что-то, что сможет поколебать уверенность все так же идущего к ней человечка, одновременно вливая свою силу в сон, пытаясь вернуть над ним контроль и найти меня самого. О том, чтобы убежать, нет даже единой мысли. Только сожрать посмевших не бояться Его.
Шаг и неосознанное желание паренька формирует в его руке изящную и какую-то несерьезно выглядящую шпагу, сотканную из праха и пепла, оставшегося от распавшейся куклы. Это всего лишь игрушка для балов и званых вечеров, а не серьезное оружие, вроде ковыряльника Лосия. Но в этом сне, даже такая безделушка способна наносить отнюдь не игрушечные раны.
Тварь хочет заставить человека шагать на месте, смутить, выжать, выиграть больше времени на поиск слабости, но я держу крепко, а сам человек больше не боится темноты, чтобы она смогла вцепиться сразу в него, минуя мою волю. Тварь снова обвиняет его десятками голосов: друзей, знакомых, слуг, родителей.
– Больше нет. – Все так же спокойно констатирует бывшая жертва, нанося удар шпагой.
Темнота нематериальна, у нее нет тела и нет крови, но от удара, обычного, бесполезного и неуклюжего удара, расходится волна фиолетовых искр и потеков, словно брызги чьей-то крови.
Тварь превращается в красивую, холеную даже девушку примерно того же возраста, что и сам юноша. Презрительный взгляд и отвращение во взгляде. Высказанное обвинение в слабости и ничтожности кого-то, кто не имеет никакой чести и воли. Того, кто не способен даже словом возразить ей, не говоря уж об ударе.
– Больше нет. – Удар рассекает “прекрасную Сиорию”, – перед которой он действительно робел, как и любой влюбленный баран, – пополам, заставляя образ расплыться.
Девичье тело искажается, плывет, превращаясь в какую-то дикую тварь, но нанесенная рана заживает крайне неохотно и не до конца, а из разреза проглядывает сиреневый свет и шевелящийся туман бесконечного сна. Тварь ревет адским рыком, буквально срываясь в прыжок, одновременно вкладывая чудовищно много сил в свою атаку, стараясь переписать сон по своим правилам и разорвать наглую букашку, посмевшую так больно ее укусить.
Несмотря на всю мощь, твари недостает воображения и искусности, из-за чего я легко отражаю, рассеиваю и поглощаю ее атаку. Показалось, или я действительно немного восполнил просевший резерв? Как бы то ни было, но сон все еще действовал по правилам моим и Сигизмунда, поэтому девятиуровневый шкет без класса смог среагировать и отразить удар, нанеся твари еще одну рану.
А ей наконец-то стало страшно.
Что вызвало волну еще большей ненависти и четкое обещание вернуться и покарать ускользнувшую добычу. Да только кто же даст этой твари вернуться, если ее и выпускать-то никто не станет?
Непонятная зверюга принимает вид отца паренька, пытаясь обвинить в том, что он такой же бесполезный и жалкий, каким был всегда и каким останется впредь, но нарывается только на еще один хлесткий удар, выбивающий из морфирующего тела еще больше материи снов, да все такую же сухую фразу.
– Больше нет.
Еще удар, а за ним еще один, и с каждым мигом ненависти становится все меньше, а страха все больше. Ужас захлестывает ожившее дурное сновидение в тот миг, когда оно наконец-то осознало, что просто не сможет уйти. Что это – конец.
Оно меняло образ за образом, но не получало иного ответа, кроме удара клинка и все такого же полного равнодушия. Как бы я не повредил пареньку мозги еще сильнее, чем они были вывихнуты раньше.
Тварь подохла где-то на тридцатом ударе, распадаясь на фиолетовый туман и сизый дым, который буквально наполнял меня силами и мощью, восстанавливая мой резерв. Пареньку, к моему удивлению, тоже изрядно достается халявной силы.
Я чувствую, что могу забрать себе все, но пока я задаюсь вопросами в стиле “а не лопну ли я?”, все заканчивается, а сам паренек проваливается в сон без сновидений, который он действительно заслужил.
Нехило вздремнули.
Прежде чем пробудиться, я не поленился все же немного поиграть и мозгами и памятью моих спутников. Да, я не хотел их убивать, а они не имели в планах предавать меня, но уж как минимум рассказать обо мне все, что только увидели, они будут обязаны. Даже если одному только главе рода, то все равно должны будут.
Поэтому я снова вошел в чужие сны и принялся... не знаю толком, как это описать. Видимо, я снова словил повышение способки, пока бродил во снах и занимался выпиливанием чужих кошмаров на пару с истеричным (хотя теперь-то он поспокойней) дворянчиком. В любом случае, я словно бы научился куда ловчее работать со снами и их влиянием на реальную память.
Раз за разом прокручивая их воспоминания, создавая из них сны и позволяя им проживать уже произошедшие события, я постепенно стирал из памяти их свой образ. Более того, я каким-то образом умудрялся делать это несколько отложенным способом, так, чтобы заметили далеко не сразу, да и само стирание было плавным и постепенным.
Если уж совсем огрубить, то уже через сутки после расставания со мною, они не вспомнят моей внешности. Есть, конечно, варианты с восстановлением памяти, но проблема в том, что я действовал через сны. Что-то (ясновидение?) мне подсказывает, что стандартные способы восстановления потерянных воспоминаний на них не сработают.
Хотел было еще поприкаловаться над чернозадой сучкой, дабы неповадно было мечтать отрезать мне все выступающие части. Ну, установить какую-то поведенческую бомбу, или вообще энурез наслать, но решил пожалеть дурынду. Как человек она, конечно, говнецо, но не конченая маньячка, да и саму ее жизнь уже покидала. Даже без моей скромной помощи, так что пусть живет.
Я уже совершенно точно понял, что мне с ними тупо не по пути.
Слишком много у них дома людей, обладающих способностью оценки, могущих прочитать обо мне что-то нехорошее. Да и всяких важных шишек там сейчас хватает, золотодобычу ведь налаживают и пироги делят. Так что проведу их к выходу из города, а уж они доберутся сами. В этом уверена как моя интуиция, так и здравый смысл, утверждающий, что на охоту в городе были брошены все оставшиеся свободными ресурсы.
Справятся и дойдут до надежного убежища, даже если будут идти через лес. Я же, вот, справился, а мне пришлось переть через куда как более злобный и опасный биом.
А если не справятся, то туда им и дорога, а я совсем не нянька.
А теперь посплю, а то устал.
Утро, вернее, поздняя ночь, встретила меня тишиной, затхлостью нашего подвальчика (хорошо, что небольшую отдушину для поступления воздуха так и не засыпало, а то могли и удушиться) и мелькающими сообщениями системы. Последним я даже не удивился, хоть и обрадовался изрядно. Молча открыл статус и принялся читать новости.
Создать сон: 3/5
Позволяет контролировать сон, в котором вы находитесь, влияя на ход течения времени, позволяет напрямую управлять происходящими во сне ситуациями и его сюжетом; позволяет создавать сценарии для отдельных снов; позволяет понимать, какие сцены вызовут максимальный отклик у спящего; позволяет, с приложением усилий, создавать сложные сценарии для сна; позволяет лучше контролировать материю снов и вести противостояние за контроль над чужими снами даже при противодействии других сущностей.
Неплохо, особенно про другие сущности. Просто восхитительно успокоили! Только, бл*дь, привык к зло*бучим Теням, как мне выкатили очередное опасное говно! Я такими темпами буду спать бояться, не говоря уже о прокачке. Вот что это за дрянь сегодня была? И насколько она была опасной? Судя по всему, для меня не очень, но насколько оно было сильно в сравнении со среднестатистическим обитателем мира снов?
Одни вопросы, а ответов ни шиша и еще на пососать осталось!
Ладно, что там еще капнуло?
Незримый наставник: трудно удерживать грань между тем, чтобы помогать всякой мелочи добывать боевой опыт и не дать им помереть в процессе его добычи. Еще сложнее сделать это так, чтобы победа оставалась целиком за подопечной мелочью, да еще и чтобы для тех не было никакого риска. Подобное по силам только настоящим гениям педагогики, ну и просто везучим дуракам. В любом случае, получайте бонус. Бонус: +10 к характеристике восприятие.
Обалдеть! Учитывая взятый уровень, мне сейчас не хватает только четырех единиц к восприятию, дабы получить заветную соточку. И я могу легко вложить полученные пять пунктов в этот стат, отхватив заодно еще и бонусное усиление за круглую сумму.
Вот только стоит ли это делать?
Все же восприятие для меня один из основных статов, но не самый главный, а в бою толку от него не очень много. Может, попробовать все же накопить очков для повышения той же ловкости или энергии к ста пятидесяти? Этот журавлик в небе будет куда выгоднее, чем синица в руках сейчас. Но синицу я могу взять именно сейчас.
Но все же нет, слишком глупо будет распыляться еще сильнее. Проще дождаться еще одного титула, чем тратить драгоценные очки на не такие уж и нужные статы. Самые быстрые уровни уже прошли. Дальше будет куда как сложнее взять даже одиночные левелы, так что лучше бы мне иметь в статусе сто пятьдесят пунктов в одном стате, чем сотню в еще одном лишнем.
Решено.
Буду накопительствовать.
За убитого кошмара, кстати, ничего не дали. С другой стороны, это закономерно, ведь убивал его именно Сигизмунд, наверняка и отхватив себе новенький титул. С одной стороны, конечно, завидно и даже очень завидно, но с другой – это была его битва, в которой победить должен был именно малолетний имбецил. Иначе он так бы и остался обиженным на меня лично малолетним имбецилом.
А теперь это будет поумневший и заматеревший обиженный на меня малолетний имбецил.
Мда.
Как-то не задалась у меня педагогическая работа. Впрочем, мне ли не наплевать на эту ситуацию? Он все равно лицо мое забудет, а сам я нигде в городе не светился, чтобы меня искать.
Переживу я и эту неприятность тоже.
Как мне и положено – Героически.
Разбудил своих подопечных, хотя они и сами просыпались. Убийца очень подозрительно на меня смотрела, видимо, подозревая в том, что я ее усыпил. Но все же пришла к выводу, что это было воздействие усталости и напряжения прошлого дня. За время сна резерв у них немного восстановился и даже мелкий был не таким болезненным, как перед сном. Ну, по крайней мере, мои тени чуяли именно это, а оценить глазами не давала темнота.
Если честно, то я подсознательно ожидал каких-то проблем и опасностей.
Еще одной группы ликвидаторов, только усиленной для гарантированного нашего уничтожения.
Всей городской стражи, которая будет ждать нас по выходу из подвала.
Случайного Героя, посланного уничтожить мою персону.
Вторжения орков из диких земель.
Падения метеорита.
Атаки розовых пони.
Чего угодно.
Но случилось так, что мы спокойно выбрались из подполья, не разбудив ни единой живой души в самом трактире, где на полу валялись упитые в хламину оборванцы, заодно откармливая собою неисчислимых тараканов, клопов и крыс. По-моему, затошнило даже невозмутимого дворецкого, не говоря уже о Сигизмунде. Сам парень, кстати, был очень задумчив и явно косился глазами в свой статус. Последнее совсем не удивительно, ведь за свои приключения в “дримленде” он взял десятый уровень и получил право выбрать свой первый класс.
Ответственное занятие, надо сказать, но я верю, что с этим он сам справится.
Куда важнее, чтобы он не бросал на меня всяких подозрительных взглядов.
Последнее весьма объяснимо, ведь слова мои и слова его нянечки, которая в действительности была созданным мною образом, были слишком похожими. Да еще и постоянное противодействие твари, несколько искажало голос куклы, за которым можно было разобрать еще и мой.
В другой ситуации – просто деталь сна.
Но если вспомнить о поднятом уровне и наверняка полученном титуле, то подозрения становятся совсем уж обоснованными. Впрочем, спросить он не рискнул, иначе я бы мог и ответить. А исчезновение страха совсем не обязано помогать ему легче переносить мои трололо.
Как мы выбрались из трактира, так мы и дошли до самой стены. И там тоже не было никаких проблем, ведь стражники большей частью сосредоточились на воротах. Хотя и на стенах их было куда больше, чем было даже в тот день, когда я входил в город. Явно выставили всех, кого только можно, в надежде поймать беглецов.
Хотя в таких условиях это выглядит больше жестом отчаяния, чем реальной угрозой нашим планам. Все же низкоуровневым стражам ловить нашу компанию несколько бесполезно – мы просто слишком круты. Могли бы поймать одного мелкого, но с такой охраной они и сами могли бы попытаться проскочить.
Я же только и сделал, что шагнул сквозь тень, одномоментно оказавшись на гребне стены, как раз после того, как очень сонный и очень злой патрульный прошел мимо. Сбросив вниз веревку и завязав ее на один из зубьев стены, я дождался, пока оба бойца влезут по ней наверх, при этом телохранитель еще и тащил на себе мальчишку. А хорошая веревка, должен сказать! Крепкая!
После этого мы повторили ту же процедуру и спустились вниз, чудом избежав вернувшегося стража и только моими тенями успев снять веревку с зубца до того, как ее увидели бы.
Нас еще могли бы заметить те, кто стоял на стенах и обладал либо ночным зрением, либо просто высоким восприятием, но удалось скрыться в темноте без особых проблем. Я действительно удивился, ибо думал, что хоть кто-то, а все же успеет увидеть наши убегающие спины. Видимо, вышло удачно выбрать участок стены, где просто не было никого с достаточно высоким уровнем восприятия, как и нормальных сенсоров.
Должно же иногда везти, хотя бы чисто статистически.
– Пришло время расставания, ребятушки. – Сказал я уже после того, как мы удачно отошли от города, прошли небольшой крюк по болотам (слава богу имиджборд, что не встретив при этом Ыгру), и обошли две вполне грамотные, хоть и не сильно высокоуровневые засады каких-то мутных типов.
В ответ на мое объявление вся троица одновременно расслабилась и напряглась. Расслабилась, ведь мои слова значили, что из города мы ушли, что автоматически подводит к расставанию с моей неадекватной персоной, чья компания им больше не нужна. А напряглись из-за того, что им теперь надо бы заплатить.
– Большая часть имеющихся у молодого господина амулетов и артефактов привязана на кровь и бесполезна в руках чужака. У самих нас не так уж и много золота, ведь почти все ценности оставались в гостевом доме, который был взят штурмом. – Спокойно и словно извиняясь сказал телохранитель.
– Я могу написать расписку на предъявителя, заверив ее родовым перстнем и кровью своей. – Внезапно вмешался охраняемый. – Вам достаточно будет прислать за наградой верного вам человека. Да и королевский банк реализует сию расписку без вопросов, хоть и стребовав с вас свой процент. Для получения всей суммы, вам нужно будет явиться в родовой удел семьи моей. Вас же прошу лишь указать, кою награду желаете вы за свое деяние.
Как-то он... повзрослел за эту ночь. Вон даже оба бойца удивленно на него покосились, явно не ожидая от него столь спокойного решения. Дело даже не в словах, а в том как он их проговаривал. Это был уже не плаксивый мальчишка, а наследник дома Ланорск, готовый отвечать за свои слова и действия.
Эх.
Содрать бы с них побольше, да не хочу я рисковать расписками от банков – слишком уж высока вероятность того, что мой статус там прочитают, после чего начнется аврал, кипеш, ужас и прочий пи*дец.
– Сколько у вас с собою золота?
– Чуть больше сотни золотых. – Ответила обладательница эльфийской крови. – Как уже говорилось, большую часть ценностей нам пришлось оставить при побеге.
– Давайте восемьдесят из них мне и валите на все стороны.
В ответ недоуменная тишина, пополам с искренним удивлением. Чую, что я сейчас не просто продешевил, а едва ли не перевел мои действия в разряд “за символическую плату”, а то и вовсе в раздел “благотворительности”. Не дожидаясь, пока мои мыслительные способности поставят под сомнения, начинаю спешно развешивать лапшу на уши.
– Вы за какую цену нанимали бы специалиста моего уровня на подобное дело? – Грустно (а как еще, когда деньги уплывают?) спрашиваю напрягшуюся девицу.
– Смотря для чего. – Осторожно отвечает она. – Для разового усечения какой-то не слишком высокопоставленной головы, вы запросили в самый раз, может с небольшой наценкой. Но за то, чтобы вывести нас троих из Остмарка, да еще и сразиться с ликвидаторами тайного корпуса, можно стребовать куда больше. Профессиональная ударная группа тех же Черных Клинков обошлась бы в такую же сумму, но только на каждого.
Ого, как ее накрыло!
Она даже на “вы” перешла, прибрав с лица презрительную мордашку. Оно и не удивительно, подсказывало ясновидение, ведь сейчас она растеряна. Все это время она воспринимала меня, как чокнутого наемника, с каким-то бзиком на нелюбовь к благородным. Последнее, кстати, среди таких личностей не редкость, хотя обычно подобные ненавистники не доживают до высоких уровней. Вот просто почему-то не доживают и все, какая загадка, правда?
А теперь, отказавшись от награды, я вызываю у нее нешуточные опасения за жизнь своего подопечного, ведь один хрен знает, чего от меня теперь ожидать. Ладно, если еще вновь потребую в награду ее саму – ради спасения парня она была на это готова (хоть и обязательно попыталась бы исхитриться и убить меня позже, несмотря на рабский ошейник), но вдруг просто убью их всех и все – поминай, как звали.
– Когда-то один человек, который изрядно мне помог, сказал, чтобы я иногда делал добро людям. Просто делал, не гоняясь за наградой. Того человека нет в этом мире, но слова-то его живы. Считайте, что я авансом подписываю вас на то, чтобы вы, в будущем, тоже иногда делали добро, просто ради добра. Этому миру вообще не хватает доброты.
Между прочим, такой мужик реально был – провез меня через полгорода, не взяв ни копейки денег в награду. Не сказать, чтобы его слова так меня задели, но раз уж у меня сейчас та ситуация, когда больше все равно содрать не выйдет, то пусть хоть идею его передам в наследство.
– Очень странная позиция. – Согласился с моими мыслями старик. – Но я запомнил ваши слова и постараюсь вернуть долг за вашу помощь, пусть и не вам самим.
И я поверил, спасибо ясновидению, что он действительно попытается сделать что-то в этом роде, даже если и не верит в сказанное мною. А вот убийца хоть и услышала, но не придала большого значения. Для нее есть только она, ее господин и его семья, которым она служит. Оказанная же услуга для нее ничего не стоила, хоть виду она и не подала. Да и слишком многое на нее бросил этот мир, чтобы она согласилась делать ему добро в ответ на все сделанное зло.
Перевожу взгляд на внимательно смотрящего прямо мне в глаза паренька, ожидая его реплики, но спрашивает он совсем не то, что я ожидал услышать.
– Как вы убили свой страх?
Точно уверен, что он ничуть не сомневается в том, что это я помог ему во сне, как и в том, что приснившееся было совсем не бредом, а вполне реальной опасностью, могущей закончиться его гибелью.
Точно так же я уверен, что он никому и никогда этого не расскажет. Не из-за стыда признать мою помощь и не ради сохранения моей тайны. Просто потому, что это сражение стало для него чем-то совершенно личным и глубоким. Тем сокровенным, чем делиться просто нельзя, даже с самыми близкими.
Я отвечаю даже не мозгом, а чем-то еще. Может, сердцем, а может, что и жопой.
– Я просто стал страшнее тех, кого боялся.
Молча кивнув, он приказал отсчитать мне мое золото. Ровно восемь десятков золотых кругляшей – баснословная сумма по местным меркам. Хватит, чтобы надежно залечь на дно и хорошенько обжиться где-то подальше от всякой тайной стражи, Героев, легендарных чудовищ и прочей хероты. Вполне неплохой куш за одно сражение и одну эвакуацию.
Можно было бы и больше взять, но оставлять этих ребят вообще без золота было несколько... неудобно, наверное. Последнее даже менты не забирают, а я все же Герой, пусть и какой-то двинутый. Да и вообще, не хотелось менять на ходу высказанную сумму. Это бы похерило всю воспитательную работу.
Но если я встречу эту черную сучку еще раз, то простым затиранием воспоминаний я не ограничусь, наглухо перепрошив ей мозги на полную порядочность и добросовестность. А то ишь ты! Посмела игнорировать мои пафосные геройские фразы!
Уже уходя, полностью укрывшись скрытом, я по наитию обернулся, увидев, что у Сигизмунда таки появился класс, причем не обычный и даже не редкий, а очень даже эпический.
Познавший страх.
Комментарий к Глава семнадцатая
20 страниц.
Картинок нет.
Кубики – посмеялись надо мною, вынудив удлинять главу до неприличия.
Сначала, когда ГГ влез в бошку Сигизмукнду и нашел там очень старый и очень страшный кошмар (3 из 100 по шкале “насколько все плохо”).
Потом, когда малец пости без помощи ГГ выпилил оный кошмар, получив эпический титул и класс.
Еще у героя все хорошо со стелс-миссиями – много критов, что не удивительно, учитывая бонусы от навыка и класса.
Короче, все норм.
За завтра я ничего не могу казать – устал как пес, да и сама прода, если честно, может считаться за две.
Добра вам.