Смущенные туристки косятся и роняют взгляд в тарелку, делая вид, что едят.
И жест Ревского - слишком интимный, почти вызывающий, заметили все.
- Ты говоришь со мной! Остальные не имеют значения! - будто прочел мои мысли Ревский. И сразу сделал неважным все, что происходило вокруг нас. Как ему это удалось? Да черт его знает, этого громадного вербера. - А теперь давай так. Да! Когда я это все говорил, так я и думал. А теперь я думаю иначе.
- Почему? - выдохнула я, с трудом проталкивая воздух в легкие.
На секунду почудилось, что Артар Ревский вдруг показал мне свою уязвимость. Или зависимость. Не знаю, как выразиться. Но это стало настолько ошеломляющим открытием, что я ненадолго утратила дар речи.
Только смотрела на Ревского и молчала.
Казалось: звуки и слова неожиданно утратили смысл. Секунды повисли в пустоте времени.
Были только его глаза, удивительно чистые, похожие на два ярких сапфира. И его жар, который, как бы я ни старалась, пробирался под кожу. И мое тело принимало его, брало и не желало слушать возражения разума.
- Мне объяснили. - нехотя признался Ревский, будто опять позволял мне увидеть собственную слабость. Я приподняла брови.
Кто?
Ренат, мой бета. Я вас познакомлю. Сегодня.
- Извините, но я не планирую проводить с вами вечер! - выпалила я на едином дыхании. Ревский усмехнулся и парировал:
- Не планируешь, но проведешь. Даю тебе слово. Даже сделал бы ставку.
- Заставите? - я прищурилась и посмотрела на вербера с вызовом.
Он резко убрал руку, что держала мой подбородок. И вроде бы налитый зноем южный воздух прошелся по коже холодом. Настолько горячим было прикосновение Ревского. И настолько силен оказался контраст. Я отшатнулась от него, словно отвоевывая у Артара собственное личное пространство. Но лучше не стало. Ревский сделал шаг вперед, мгновенно вернув нам прежнюю диспозицию и пояснил:
- Я буду выступать в мужском состязании. Для тебя. Не думаю, что ты упустишь такую возможность надо мной посмеяться!
В его голосе вновь смешалось рычание дикого зверя и металл, присущий разозленному человеку.
Будто обе сущности Артара сейчас находились в полной гармонии с собой, но не с ситуацией.
- Ну что? Я прав? - оскалился Ревский, больше не скрывая своей досады.
Я только кивнула.
- Посмотрю!
- А еду... можешь либо насладиться. Либо выбросить. Это ведь ничего не решает? Не так ли?
Я сглотнула, понимая, что он опять меня прочитал.
- Ты не избавишься от моего внимания и своих мыслей обо мне. Не избавишься от подозрений, что я как-то дальше буду тебя преследовать. Не избавишься от моего присутствия. Я не уйду. Съешь ты то, что я тебе подарил или же выбросишь. Я не исчезну с твоего горизонта!
Он настолько подавлял интонациями, голосом - хрипловатым, но все равно мелодичным басом, что я просто опешила. Только машинально сжимала и разжимала кулаки, как недавно делал сам Ревский.
Воздух, казалось резко стал колким, суховатым и каким -то неприятным. Так и царапал горло при каждом вдохе.
- Кажется, опять я тебя напугал? - догадался Артар и голос его зазвучал мягко, практически нежно. И от этой резкой перемены я снова совсем растерялась. Еще недавно Ревский словно рубил словами, рассекал все на своем пути. А теперь. теперь он ими гладил. И я опять не могла найти слов, просто найтись, чтобы что -то сказать или сделать.
Горячая ладонь Ревского медленно провела по моему плечу. Не по -хозяйски и не властно. Плавно и ласково. Так гладят ребенка, когда тот напуган. Осторожно и одновременно настойчиво. Чтобы малыш понял: его берегут, им дорожат и поддерживают.
Артар улыбнулся уголками губ и глаза его вдруг просияли. Совсем не так, как еще недавно, когда он будто планировал сделать из меня десерт. В постели.
Взгляд Ревского лучился теплом.
- Не бойся. Я ничего тебе не сделаю. Наши повара, правда, старались исключительно для тебя. Так что попробуй. Может тебе понравится. Это ведь ничего не изменит.
Я постаралась прекратить бешено моргать. Сглотнула ком в горле и произнесла насколько могла спокойно:
- Поблагодарите поваров за старания.
- Хорошо.
С минуту мы продолжали просто стоять. Я не знала куда деться от Ревского, его взгляда, который теперь ласкал и гладил без единого движения хозяина. А Артар предпочел отдать бразды правления мне. И я окончательно опешила. Как скакун, которого отчаянно шпорили, поддергивали узду так, что у коня искры из глаз сыпались и... вдруг отпустили на волю. Сняли седло, уздечку.
Он смотрит на хозяина и понимает, что шпорили и взнуздывали его не просто так, а лишь потому, что того требовала ситуация. На дороге или на поле боя.