— Ты что? — вцепилась она в меня, когда я, приподняв, перекинул её через плечо и понёс вверх. Подол платья задрался, сильнее открывая длинные ноги, коленка упёрлась в меня.
— Отпусти меня! — она попыталась вывернуться. — Руслан, пожалуйста, отпусти! — голос зазвучал немного испуганно. — Руслан!
Запах ванили стал сильнее, ноги у неё были сильными, да и вся она — гибкая, подтянутая, напоминала молодую лань. Добыча. Так и есть — моя добыча. Только вот для добычи ведёт она себя слишком вольно.
— Заткнись! — хорошенько шлёпнул её по бедру, когда она в очередной раз попыталась вывернуться.
Тряхнула головой, и я ощутил, как колыхнулись её волосы. Тяжёлые, они хлестнули меня по спине, по ноге. Задница её была едва ли не под моей ладонью — округлая, маленькая и крепкая.
Невеста, чёрт подери! Злость на самого себя яркой вспышкой резанула по нервам. Ренат, сукин сын! Этот золотистый конверт, его слова…
Ногой распахнув дверь комнаты, я внёс малышку Маугли и швырнул на постель. Так же, лёжа на спине, она попыталась отползти на другую сторону. Подол её платья задрался до самых трусиков, окончательно растрепавшиеся волосы падали на плечи, руки, устилали покрывало.
— Не смей! — вскрикнула она нервно. — Не смей! — согнула ногу в колене и упёрлась ею в край кровати.
Острая разбитая коленка замаячила передо мной. Кружево белья и её бёдра предстали во всей красе. Мотнув головой, она снова подалась назад.
— Ты не…
— Я буду делать всё, что захочу, — резко схватил её за ногу и дёрнул на себя.
Вскрикнув, она упала на покрывало. Лежала, глядя из-под чёрных ресниц — бледная, окружённая вуалью тёмных волос, в сбившемся платье, а я не понимал, чего хочу. С нажимом провёл пальцами по её щиколотке.
Она сглотнула, застыла. Высокая грудь её тяжело вздымалась, глаза сверкали страхом и вызовом.
С трудом отведя взгляд от её лица, я осмотрел ногу. Стопу её от пятки до середины пересекал длинный, воспалённый порез. Вот же… Мягко надавил на покрасневшую кожу и почувствовал, как зверёныш напряглась ещё сильнее.
— Не люблю бракованные вещи, — выговорил я и надавил на порез сильнее.
Шумно втянув воздух, она сжала зубки. Глядя ей в глаза, я провёл пальцем ещё раз, почувствовал неровные края пореза и выпустил ногу.
Ева не шелохнулась. Лежала передо мной полностью подчинённая и непокорная. Да, непокорная, мать её! Я видел это непокорство в блеске её глаз, чувствовал в каждом выдохе. Эта непокорность раздражала меня точно так же, как и нежелание выполнять то, что я говорю, но в то же время нравилась мне. Да. Именно это в ней мне и нравилось — то, что она будила во мне. Чувства, эмоции, вызвать которые в последнее время не могло практически ничего.
Вытащив из нижнего ящика прикроватной тумбочки небольшую аптечку, я присел на постель рядом с Евой. Приподнявшись на локтях, она посмотрела на коробку в моих руках, потом — на меня.
— Я не понимаю тебя, — сказала тихо, натянуто.
— Ты и не должна меня понимать, — отложил крышку. — Ты должна выполнять то, что я говорю.
Она уселась. Согнув в колене, подтянула к себе одну ногу и стала наблюдать за тем, как я перебираю блистеры и пузырьки. Грёбаные врачеватели души и тела насовали мне столько всякой чертовщины, что разобраться в этом было почти невозможно. Если бы я жрал все пилюли, что мне прописывали, должно быть, превратился бы в идиота.
— Придётся тебя немного подлатать, — найдя то, что мне было нужно, я обхватил её стопу. Изящную, узкую, с аккуратными пальчиками. Стопы, пожалуй, были самым большим её достоинством.
Смочив ватный тампон средством для обработки, я приложил его к ране. Ева сделала глубокий вдох, впилась пальцами в покрывало, но даже не пискнула. Я поднял взгляд к её лицу.
Она смотрела на меня прямо, без утайки. Словно была не шавкой, а… Породистая гончая, ни дать ни взять.
— Почему ты сказал тому человеку, что я твоя невеста? — спросила она. — Ты же купил меня. Почему ты соврал ему?
— Потому что мне так захотелось, — я снова прижал тампон к её стопе. Надавил, стирая выступившую сукровицу.
— Вы похожи, — вновь заговорила она, когда я, убрав вату, нанёс мазь и принялся перебинтовывать ногу. — Кто он такой?
— Не твоё дело, — один оборот, другой.
Закончив, я поднялся. Собрал вытряхнутые из аптечки таблетки в горсть и пошёл к двери. Чувствовал, что зверюшка смотрит мне вслед. Запах ванили щекотал ноздри, действовал на нервы. Прикосновения к ней отзывались внутри меня напряжением, перед мысленным взором так и стояли длинные голые ноги и маленькие изящные стопы.
— Ты куда? — спросила она. Я услышал, как зашуршало покрывало.
— Это тоже не твоё дело, — остановился возле двери.
Она спустила ноги с края постели, одёрнула подол и теперь сидела, сложив руки на коленях, подобно выпускнице института благородных девиц.
— Если выйдешь из комнаты, — пройдясь по ней взглядом, выговорил я, не шутя, — запру тебя. И не здесь, Ева. Внизу. В цокольном этаже есть несколько подходящих комнат.
— Хочешь сказать, что запрёшь меня в подвале?
— Именно, — отрезал я и вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.
Проклятая девчонка! Невеста…
Сбежав вниз по лестнице, зашёл в кухню и швырнул таблетки в ведро. Заметил Наталью.
— Несколько часов меня не будет, — выговорил, направляясь к выходу. — Никого на территорию не пускать.
— А если снова приедет ваш брат? Или ваша…
— Никого, — отрезал я жёстко и вышел в холл. Накинул кожаную куртку, достал из кармана связку ключей и, зажав в кулаке, вышел из дома под мелкий моросящий дождь.
6.2
Оказавшись в гараже, я сдёрнул брезентовый чехол с автомобиля, стоящего ко мне ближе всего. Белый Хаммер с широким хищным бампером, простоявший без дела больше трёх лет, казалось, готов был сорваться с места, едва я сяду за руль.
Подойдя ко второй машине, я сдёрнул чехол и с неё, затем с третьей — до тех пор, пока передо мной не оказался чёрный Ягуар. Он-то и был мне нужен.
Пока меня не было, мои люди позаботились о том, чтобы всё здесь было в порядке.
Проведя ладонью по блестящему капоту Ягуара, я с удовлетворением открыл дверцу и сел за руль. Дверь гаража поднялась, стоило мне нажать кнопку на пульте. Чёрный Ягуар, подобно дикой кошке, заурчал и, изголодавшийся по свободе, сорвался с места.
Выехав за пределы территории особняка, я тут же прибавил скорость. Опустил стекло и вдохнул влажный, со смесью запахов пыли, сырой земли и прелых листьев воздух, понимая, что вдыхая его, больше ничего не чувствую.
Та проклятая авария действительно изменила меня. Два с половиной года, проведённые в коме, последующая длительная реабилитация… Только зачем всё это? Там, в горах, я ни раз задумывался о том, что лучше бы мне было действительно сыграть в ящик. Но я выжил. Выжил и, вопреки всем условностям, правилам и законам логики, пришёл в себя тогда, когда все уже считали меня трупом.
— Проклятая жизнь, — процедил я, вжимая педаль газа.
Стрелка на спидометре, взвившись, перескочила отметку в сотню километров, после — в полторы. Ягуар, рассекая жёлтым светом фар пелену дождя, покорно нёсся вперёд. Да, красивый мощный автомобиль был покорен мне, тогда как оставшийся дома зверёныш…
— Откуда ты взялась? — выдавил я, глядя сквозь лобовое стекло на уходящую к горизонту полосу асфальта.
Вспышка. Висок пронзило болью, но останавливаться я не собирался — напротив, выжал газ до предела. До предела, на котором находился сам.
То, что когда-то казалось мне важным, потеряло значения. Грат стал чужим, деньги, еда, алкоголь больше не приносили удовольствия. Один день ртутью перетекал в другой — похожие друг на друга, словно близнецы, они сливались в пугающую бесконечность.
До тех пор, пока в этой бесконечности не появился странный зверёныш, а вместе с ней — раздражение, интерес и прочие, пусть и смазанные чувства, что мне казались уже невозможными. Зверёныш…