Надо надеть резинку, а то хер знает, кто ее до меня чпокал. На время я девку отпускаю, и она успевает сесть на пол и подтянуть ноги к подбородку. А еще стащить с кровати одеяло и укутаться им.
Пронырливая сучка.
Ну, хочешь в одеялке, давай в одеялке.
Больше я не собираюсь играть.
Сдергиваю одеяло и опрокидываю девку на спину. Сгребаю ее руки так, чтобы были у нее над головой. Крепко сдавливаю их ладонью.
Между ног у нее по-прежнему сухо. Беда многих шлюх. Играть умеют, а возбуждаться нет.
Я смачиваю пальцы слюной и растираю ей там.
Яблоко сводит с ума. Долбаное яблоко.
Ввожу один палец внутрь. А она его сжимает.
Охеренно. Потрясающе туго. Еще не разработанная.
Вот и глаза горят. Мог бы сгореть — я уже был бы пеплом. Горячая, дьявольски жаркая сучка.
Я добавляю еще один палец. Она не хочет меня пускать. Сопротивляется.
Нет, ангелочек, тут мои правила. И я дико тебя хочу.
А потому перехватываю ее сведенные запястья и пропихиваю член между широко разведенных мной ног.
Туго, мать его. Ужасно туго. И я шиплю от наслаждения.
Если так кайфово в резинке, то без нее будет вообще охеренно.
И я вонзаюсь внутрь на всю длину, чувствуя, как ангелок сжимает меня еще крепче.
Запредельно, нереально кайфово.
Я смотрю в лазурные глаза я вижу… слезы. Что, куколка, не привыкла к таким здоровым? Вижу, тебя имели только мизинцами.
Сейчас мы это дело поправим. И я начинаю двигаться, наращивая темп и сгорая от дьявольского удовольствия. А она ни звука не издает. Ни писка. Ни вскрика.
Одни лишь долбаные слезы смешиваются с запахом яблок. И кровь на ее губах.
Губу себе до крови прикусила?
Хер зачем я слизываю эту каплю языком. Ангелок пытается увернуться, но я уже не играю и не даю ей сопротивляться.
Вхожу в нее мощными, сильными толчками, рыча от удовольствия.
Вот ее я взял точно не зря. С ней еще повторю. Поставлю на колени.
Погашу этот долбаный огонь в ее глазах. Научу называть меня «господином». Она будет сосать и причмокивать от удовольствия. Станет умолять взять ее. Этот запах яблока станет запахом моей личной бляди.
И я кончаю, вонзаясь в нее последним мощным толчком.
А когда вынимаю член, вижу, что резинка вся, мать его, в крови.
Это месячное у нее, или она девственницей была?
Глава 3. Противоречия. Анхелика
АНХЕЛИКА
Конечно, у меня еще не было мужчин. Когда они уже несколько лет провожают меня сальными взглядами, сложно получать удовольствие от их внимания.
И глупо. Замуж у нас принято выходить девственницей. Но с приданым.
Моя семья его копит, но чувствую, замуж мне придется выйти по расчету. Вернее, пришлось бы. Потому что никто из мужчин меня не привлекает.
И особенно потому что я приглянулась этому страшному человеку с внешностью и глубоким, обволакивающим голосом совершенства. Я не могу не думать об этом.
Мне не верится в то, что сейчас происходит — правда. Что я уже не на огороде под палящим солнцем, а пленница Диего Рейеса.
Что этот жуткий человек тоже, как и большинство мужчин, хочет меня. И это недвусмысленно видно. Бугор под его брюками здоровенный и отчаянно пугает.
Но в отличие от любых других мужчин, Рейес меня возьмет. Он не может просто на меня посмотреть и отпустить.
Я пытаюсь примириться с этим, продолжая сопротивляться ему. Хочу принять хотя бы мысленно, что именно он овладеет мной. Но получается скверно.
Мерседес, моя старшая сестра, говорила, что если самый первый раз с мужчиной случается по любви, то это вообще не больно.
Я смотрю на огромного Рейеса и не понимаю, как с ним может быть «не больно». Особенно если я так сильно ненавижу его. Ненавижу и презираю.
От него несет алкоголем. Он груб и пьян.
А то, что я читаю в его глазах, ужасающе страшно и странно. Лучше бы его взгляд был пустым, а не таким оценивающе-цепким. Будто Рейес пробует меня, как дорогой алкоголь. Будто я ему по-настоящему нравлюсь.
А меня выворачивает от мысли, что он мной наслаждается.
От его прикосновений мне больно. Я проклинаю его и боюсь этого странного голода в его глазах. Кажется, он вообще его не контролирует и пожирает меня, даже не трогая руками.
Когда Рейес хватает меня за волосы, когда щупает, когда противно сжимает мою грудь и пытается залезть мне между ног, это тоже не так отвратительно, как его взгляд.
Дикий. Странный. Нечеловеческий. Как будто он что-то во мне ищет.
И я закрываюсь. Пусть он возьмет мое тело, зато душу не получит никогда.
Меня начинает знобить, и я стаскиваю одеяло с кровати, когда Рейес отвлекается.
Но когда он разворачивается ко мне, я вижу, что все намного хуже, чем мне казалось.