— Ты обещал не приставать!
— Вчера обещал, вчера не приставал, — отрезал он.
— Обещай не приставать в этом месяце.
— Могу пообещать не приставать сегодня.
— Два месяца!
— Неделя.
— Три месяца.
— Ты неправильно торгуешься, ты в курсе? Хорошо, я согласен на месяц, не больше.
Пришлось соглашаться. Кажется, я продешевила, но момент уже был упущен.
— Тогда слезь с меня!
— Да я к тебе даже не прикасаюсь! — он приподнялся на локтях, и между нами действительно была пара несчастных сантиметров пространства.
— Нас ждут, иди одевайся.
— Ты ещё не доела.
— Я могу доесть сама!
— Спорное утверждение. Кроме того, я должен проследить, чтобы ты не поперхнулась. И чтобы еду никто не отобрал.
— Тут только ты!
— Ну так я прослежу, чтобы я не отобрал.
Рассмеявшись, я пихнула его в плечо и занялась завтраком вплотную, иногда бросая на него косые взгляды. Он же по-военному быстро собирался, останавливаясь только для того, чтобы выхватить губами у меня из пальцев какой-нибудь особенно аппетитный кусочек. Я сопротивлялась как могла, но малая весовая категория не позволила отстоять ни толстенький бутерброд с солёной рыбкой, ни три сырных канапе с кусочком какого-то экзотичного фрукта, ни половинку сдобной булочки с повидлом.
— Так, амбидекстр, ну-ка прекращай! — возмутилась я.
— Это я ещё следил, чтобы у тебя еду не воровали. Без меня вообще осталась бы голодная. Но никакой благодарности, — притворно возмутился он.
— Вот твоя благодарность!
Я с размаху всунула ему в рот очередную булочку с повидлом так, чтобы сладкая начинка размазалась по лицу.
— Покушение на императора! — с грозным перемазанным джемом лицом он настиг меня на другом конце кровати и коварными щекотливыми методами вынудил слизать всё повидло, доесть булочку и молить о пощаде. Ещё какое-то время мы самозабвенно целовались, и если бы не Ринар, то я бы из постели точно не вылезла.
Платье сегодня у меня получилось невероятно фривольным и обтягивающим, с открытыми плечами и узкой юбкой, расклешённой от колена. Переизбыток сил дурно сказывался на Ованесе, поэтому цвет получился ярким и вызывающе алым. Колечко на пальце тоже довольно сияло. Видимо, не я одна ночью присасывалась к чужому резерву.
Ринар пытался просить меня переодеться, но я язвительно заметила, что других платьев мне не предоставили, что заставило императора смутиться и даже, возможно, устыдиться. Но это не точно. До сих пор сомневаюсь, есть ли у него вообще стыд и совесть, или всё сгорело в магическом огне.
Глава 6
Выходя из комнаты, я впервые поймала себя на том, что вот сейчас — в эту секунду я абсолютно и безоговорочно счастлива. Мне было так здорово, что я натуральным образом светилась, по крайней мере локоны, падающие на плечи, мерцали мягким свечным светом, а улыбка рвалась из глубины души и намертво прилипала к зацелованным губам. Мне хотелось кричать и петь от счастья, танцевать, а ещё никогда и ни за что не выпускать Ринара из поля зрения, а лучше даже из рук.
Его Величество шёл рядом и тоже искрился радостью, то ли его так пробрало с моих эмоций, то ли сам по себе он был доволен, но скроить суровую физиономию у него тоже никак не получалось, а вся гамма выражений лица, которая сопровождала эти попытки, только добавляла мне весёлости.
В итоге к дверям покоев Янины и её семьи мы подошли улыбающиеся, счастливые и держащиеся за руки, как влюблённые подростки. Остановившись перед дверью, Ринар ещё раз притянул меня к себе, целуя, и в этот момент дверь перед нами распахнулась.
Стоящий на пороге Шаритон выглядел не выспавшимся и каким-то посеревшим. Обдав его радостной улыбкой, я уже хотела продекламировать что-то жизнеутверждающее, но окатив нас холодным взглядом, старый маг сказал два слова, которых оказалось достаточно, чтобы стереть с наших лиц любые признаки веселья.
— Мальчик умирает.
Ринар нахмурился и оглянулся на меня в поисках поддержки.
— Какой мальчик, Шар?
— Тот, кого мы вчера притащили через портал.
К своему стыду о маленьком Баркае я совершенно забыла. Вечер и утро в компании жениха были настолько эмоционально насыщенными, что отголоски чужой беды не тронули моего сознания. Я задохнулась от вины и горечи. Как же я могла? Я же держала этого ребёнка на руках, почему я даже толком не вспомнила о нём?
— Шар, мы вчера притащили через портал Алину. Из Магистрата. Какой мальчик? Кассиль? Ему стало плохо? — Ринар звучал обескураженным, и я в изумлении уставилась на него.
— Нет, с тем подростком всё в порядке, его велено привести к Алине, как проснётся и поест. Я говорю о другом мальчике, Д’Вельсорде. Проходите, нам предстоит долгий разговор.
В просторной гостиной, выполненной в бежево-коричневых тонах, стояла тяжёлая атмосфера отчаяния. Алькас, дядя Баркая, пустыми глазами смотрел в стену, держа в подрагивающей руке стакан с тёмно-янтарным напитком. Господин Тиссей стоял к нам спиной, привалившись к косяку в проёме двери в спальню и загораживая обзор.
— Вы не смогли ему помочь? — говорить было тяжело, словно слова были покрыты битым стеклом и намеренно застревали в горле.
— Ему никто не сможет помочь, Алина. Если честно, я такого никогда не видел. Сеть проклятий, сплетённых в единый непробиваемый кокон, завязанных между собой, закольцованных друг на друга. В том числе проклятие забвения, Эр. Через пару недель никто, находящийся в этой комнате не вспомнит о мальчике. Даже мать.
Короткий, полный боли всхлип раздался из спальни. Наверное, Янина и мальчик там.
— Я поэтому не могу вспомнить о каком мальчике идёт речь?
— Да. Чем слабее эмоциональная привязка, тем быстрее забывается. Странно, что Алина помнит, видимо, близко к сердцу приняла происходящее.
От слов Шаритона мне стало невыносимо стыдно. Я-то как раз забыла о несчастном ребёнке!
— И ничего нельзя сделать?
— Мы пытались. Всю ночь здесь трудились все проклятийники столицы, я, команда лекарей, поддерживающая крупицы жизненных сил. Бесполезно. Тот, кто это создал — гений. Во всём мире есть только три мага, способных на такое — я, архимаг Ковена Араньяс и Верховный Жрец Минхатепа. За подобными проклятиями стоит не только сила, но ещё и колоссальный опыт. Любого обычного мага такое сложное проклятие убило бы откатом. Но наложивший его жив, я это чувствую.
— Шар, но зачем Архимагу или Верховному Жрецу избавляться от мальчишки? Тем более таким затратным образом?
— Не знаю, Эр, и это беспокоит меня больше всего. Проклятие полного забвения, проклятие исчезновения из материального мира, проклятие исчезновения из духовного мира, проклятие невидимости, проклятие абсолютного безмолвия… и так далее.
— Он должен был стать кем-то особенным?
— Даже в таком случае проще было бы нанять несколько ассасинов. Проклятие полного забвения — вот что самое интересное. Как будто само упоминание, сама память о нём несёт угрозу. Я не уверен, что сам вспомню о мальчике спустя несколько дней. Я написал о нём в магически защищённом дневнике, но толку?
— Сколько ему осталось?
— Несколько часов, возможно, до вечера, но вряд ли. И знаешь, что самое любопытное? Проклятие было наложено в тот день, когда я вернулся из Тихерры.
— В тот день в этом мире появилась я. Богиня говорила, что в этом мире есть колдунья, которая закрыла себя от взора людей и богов. И что найти её смогу только я. И остановить тоже. Это может быть связано с мальчиком? Возможно, он её видел или нашёл? Нам необходимо вернуться в место, где он был в тот день и начать поиски оттуда!
— Что ещё говорила богиня и почему ты молчала раньше? — нахмурился Ринар.
— Она сказала, что я не могу вернуться в мой мир, потому что моё предназначение здесь ещё не выполнено. И что истинная пара мне нужна потому, что сама я не в состоянии пополнять свой резерв. Но так как ты отказался от меня, то я могу разорвать нашу связь и найти другую пару, и если мы полюбим друг друга, то станем истинными. И что меня ведёт Судьба, но она не всесильна. Что колдунья из другого мира угрожает безопасности этого. Она настолько сильна, что смогла закрыться от всех людей, магов и богов вашего мира. Только я как иномирянка смогу её отыскать и остановить. И ещё что я почувствую, когда мой путь начнётся.