— А почему бы нам не остаться здесь? — предложил Сантамария, войдя в спальню и оглядываясь вокруг. — Вполне можно было бы расстелить листы, скажем, на ковре.
Реджис смущенно засмеялся:
— Да, но я не знаю, насколько…
Но затем по достоинству оцепил нелюбовь гостя к формальностям и условностям — верно, к бою надо готовиться на выдвинутом вперед командном пункте.
— Хорошо, поработаем тут. Подождите, я только уберу постель. — Он поправил простыни и подушку и накрыл кровать легким цветным покрывалом.
— Все. Приступаем к работе! — энергично сказал он.
Они сели на кровать, которая жалобно заскрипела, и Реджис потянулся к рулону.
— Итак, в каком положении дело? Очевидно, это предварительный план. А может, он уже пригоден для представления?
— Планов — два, — сказал Сантамария. — Подождите секунду. — Он выдернул проект Гарроне, вложенный в проект Трессо и Кампаны.
— Прекрасно, прекрасно. Всегда лучше иметь альтернативный план, — сказал Реджис, взяв в руки лист ватмана. Развернул его, поднес к глазам и… смертельно побледнел. Он довольно долго просидел неподвижно, казалось, даже перестал дышать, а потом с шумом выдохнул: — Что это значит? Что за неуместная шутка?
— Это значит, что я — полицейский комиссар и что вы попали в крайне скверное положение, синьор Реджис, — произнес Сантамария.
Реджис внезапно вскочил, уронив лист на коврик.
— Покажите ваши документы, — с неожиданной резкостью выпалил он. Сантамария протянул ему удостоверение. Реджис внимательно его изучил, а затем вернул комиссару. — Это верх наглости! — вне себя от гнева воскликнул он. — Недостойный цивилизованной страны способ втереться в доверие! Я как…
— Успокойтесь, синьор Реджис, — перебил его Сантамария. — Лучше подумайте, какие вас ждут неприятности.
— Какие еще неприятности, какие?! Мне нечего бояться, и если вы думаете…
— Синьор Реджис, что вы скажете насчет второго проекта? И насчет разрешения с вашей подписью?
Реджис молча взял разрешение и снова тяжело задышал.
— Кто вам его дал? — наконец прохрипел он.
— Я провел весь день вместе с профессором Пеллегрини в вашем бюро.
Реджис выпучил глаза.
— Пеллегрини… Пеллегрини…
Сантамария догадался, что между двумя отделами идет скрытая борьба, с подсиживанием, протекцией, обидами и страхом потерять место. И он не замедлил этим воспользоваться.
— Профессор Пеллегрини весьма озабочен этим… нарушением служебных установлений, — сказал он. — И крайне недоволен. Но… он еще не решил, какие принять меры. Он в известной мере полагается на мое окончательное суждение, ясно вам, синьор Реджис?.. — Он наклонился и взял бинокль. — Он еще ничего не знает о ваших приватных развлечениях…
Реджис молниеносно выхватил у него бинокль из рук.
— То, что вы называете моими приватными развлечениями… — завопил он. Тут голос у него прервался… — То, что вы называете, называете… — прохрипел он.
Он еще сильнее побледнел и вдруг свалился на постель. Пальцы его, словно лапы умирающего паука, судорожно сжимали бинокль, потом разжались. Сантамария с полминуты сидел неподвижно, ожидая, когда пройдет этот мнимый обморок или сердечный приступ. Но потом со вздохом поднялся, подложил Реджису под голову подушку и пошел поискать ликера или минеральной воды. Когда он вернулся, то увидел, что Реджис лежит, приоткрыв глаза, и стонет.
— Паола… — звал он слабым голосом. — Паола.
Сантамария приподнял его и, поддерживая за плечи, заставил выпить немного вина. Реджис сдавленно закашлялся, забрызгав вином свою рубашку и брюки Сантамарии.
— Ну как? Прошло?
Реджис посмотрел на него своими выпуклыми, рыбьими глазами.
— Что случилось? Я попал в аварию? — еле слышно прохрипел он.
— Вы просто потеряли на миг сознание, синьор Реджис. Мы у вас дома. — Реджис все вспомнил, и глаза его мгновенно наполнились слезами.
— Комиссар, — простонал он. — Комиссар. — Точно таким же умоляющим голосом он минуту назад звал неведомую Паолу.
— Мужайтесь, синьор Реджис, мужайтесь. Расскажите мне все, и вам сразу станет лучше…
— Комиссар, моя жизнь…
— Знаю, знаю, — поспешно сказал Сантамария, который по опыту знал, что признания после обморока и слез непременно включают в себя длиннейшие воспоминания детства. Но Реджис схватил его за рукав и приподнялся.