На площади было довольно оживленно, хотя из-за ремонтных работ она и была перегорожена. А вот тротуары на левой стороне были безлюдны. Лишь у бара на углу виа Каландра стояла группка молодых людей. Чуть погодя один из них сел на мотоцикл и с грохотом умчался. Прошло еще несколько минут; из боковой улочки выскочило такси; остановилась проехавшая мимо его дома машина, и оттуда вылез человек с чемоданом. Четверть одиннадцатого.
Гарроне вернулся к себе, снова накинул крючок, злобно пнул ногой загнувшийся угол коврика и с мрачным видом уселся на стул. Ждать, вечно приходится ждать… Он закурил «Муратти», глубоко затянулся, но не испытал никакого удовольствия: с годами он так привык к «Национали», что уже не воспринимал вкус дорогого табака. Мысль об этом подействовала на него угнетающе, он вдруг понял, что мечта его не сбудется. Неважно, что после назначенного срока не прошло и получаса — у человека могут быть причины и для большего опоздания. Архитектору Гарроне показалось сейчас нереальным, совершенно невыполнимым само предприятие. Он вдруг ощутил себя опустошенным, жалким, как лопнувший воздушный шарик. Он посмотрел на свои голубые носки, которые должны были по идее прикрывать убожество поношенных мокасин, и на потертые брюки с чересчур безукоризненной стрелкой. Потом стал яростно крутить пуговицу на вороте рубахи, всегда небрежно расстегнутом, как у юноши. Почему-то ему вспомнилось, как он мальчишкой, в родительском доме на виа Пейрон, сделав уроки, подолгу стоял у раскрытого окна, следя за полетом ласточек.
Да, жизнь проходит, с тоской подумал он.
Стук в дверь был такой тихий, что, вскочив со стула, Гарроне на секунду застыл, не поверив. Ведь он не слышал шагов в парадном. Он решительно подошел к двери и осторожно ее открыл. Он все еще боялся, что его ждет очередное разочарование. Руки дрожали, и в полутьме он не сразу различил человека, которого так нетерпеливо ждал. Но потом лицо его, испещренное мелкими морщинами, расцвело в улыбке.
II
Цветок, подумала Анна Карла…
(Среда, утро)
1
Цветок, подумала Анна Карла, проснувшись.
Кажется, ей спились цветочки: фиалки, маргаритки. И еще маленький велосипед. Осталось ощущение беззаботности, легкости от каких-то незначительных радостей: брызг фонтанчика, щебетания птичек. И мотива веселой песенки. Еще что? Ах да, ей пригрезился женский монастырь на холме.
Она взглянула на часы, протянула руку к кнопке и позвонила. Лишь увидев, что завтрак ей принесла Жанин, она вспомнила.
— Они уже убрались?
— Да, синьора. Сегодня рано утром. Синьор Витторио сам с ними расплатился. Он просил вам передать, что вскоре пришлет Эмилио. Если хотите, я ему помогу. Я могла бы делать покупки, пока гуляю с девочкой.
— Спасибо, Жанин, вы моя спасительница.
Жанин просто ангел. Конечно, и у нее есть свои недостатки, но в трудную минуту она вдруг обнаруживает поразительную энергию. А Витторио? Он тоже ангел. Вчера вечером она, вернувшись домой, увидела, что он бледен как полотно. Обед с этими шведами или датчанами, бог их разберет, совершенно его доконал. Но когда она перед сном вместо ободряющих слов сообщила ему о своем решении уволить прислугу, у Витторио достало мужества улыбнуться.
— И хорошо сделала. Вся эта история стала настоящим кошмаром.
Между тем кошмаром двое наглых слуг были лишь для нее. Витторио домашним проблемам вообще не придавал значения.
Кофе был отличный, тосты превосходно поджарены. Жанин даже помнила, что сахарному песку она предпочитает кусковой сахар. Анна Карла отодвинула поднос, взяла с ночного столика нераспечатанную пачку «Муратти», положила пепельницу на простыню и почувствовала себя как на курорте.
Ne pas traîner au lit.[4] Иными словами, спи хоть до полудня, но, уж если проснулся, вставай сразу, не то тебя одолеют мрачные мысли. Это было одним из главных правил сестер-монахинь, у которых она проводила летний отдых. Ерунда! Дело не в том, когда ты проснулся, а в каком настроении. А она сегодня проснулась необыкновенно бодрой.
Анна Карла посмотрела на штору среднего окна, сквозь которую упрямо пробивалось солнце. Жанин по ошибке подняла не то жалюзи, подумала она без всякой досады. Но, потушив в хрустальной пепельнице докуренную до самого фильтра сигарету, нахмурилась. Внимание ее привлек желтый сноп света на обитом розовым бархатом диване в глубине комнаты. Пожалуй, сестры-монахини правы.
2
В районном комиссариате полиции все шло своим чередом.