— Ой, ну конечно, сынок! Я вас буду очень ждать! Все подготовлю к встрече, мы с ней подружимся! Вот увидишь!
— В этом я даже не сомневаюсь, мамуль. Ты у меня самая лучшая.
Мчу в аэропорт, сажусь в самолет и в полдень уже разъезжаю по городу. Звоню Кирюхе, главному среди своих амбалов.
— Дело есть, Кирюх. В течение часа сможет подъехать на Никольскую? Адрес знаешь.
— Здорово, Женек. Выезжаю.
— Амбалов двух своих прихвати, дубасить никого не придется, так припугнуть.
— Не вопрос, дорогой.
Еду к крысе. Надеюсь сукин сын тоже дома с мамкой. Закроем это вопрос раз и навсегда. Пытаюсь открыть дверь, ключи поменяла. Спустя столько лет, неужели. Дубасю в дверь. Открывает. Залетаю, толкаю ее на диван, хватаюсь за ворот халата.
— Ты че, мразь? Тебе кто позволил моей маме звонить?
Напуганная, но подвыпившая, начинает с перегаром выдавливать слова.
— Ты что себе позволяешь, Авдеев! А ну отпустил меня.
— Как же противно, даже касаться тебя не хочется. Какой была крысой, так и осталась.
Достаю из портфеля бумаги, кладу на стол.
— Подписывай.
— Что там?
— Не видать тебе больше этой фирмы.
— Я не буду ничего подписывать.
— Я терпел вас все эти годы из ссаного уважения к твоему отцу. А теперь пошли вы в жопу, и он, и ты, и твой крысеныш.
— Я повторяю, что ничего не буду подписывать.
Звоню Кириллу.
— Заходите, ребят.
— Ты че думаешь, напугаешь меня своими амбалами?
В дом проходят два огромных мужика, я и сам бы струхнул при их виде.
— Либо ты щас подписываешь документы, либо эти двое увозят тебя за город, где еще десять таких же выебут тебя во все щели, а дальше оставят тебя в лесу, из которого мало кто выбирался, поверь моему опыту.
Крыса начинает дрожать от страха, не вяжет и пары слов, пытается встать с дивана, спотыкается и падает на пол, встает и подползает за стол. Дрожащей рукой подписывает.
— Крысеныш твой где?
— Мне откуда знать. Это со мной ты можешь сделать все, что угодно. С ним не позволю.
— Да? А как ты собралась его защищать?
На ее лице проступают какие-то нездоровые синие пятна, вены у виска пульсируют, глаза бешеные, даже не пьяные, а как будто обдолбанные.
— Ты не обо мне, о себе лучше подумай. — Говорит и начинает ржать, противно и не по себе одновременно. — Давно со своей малолеткой то говорил?
По телу проносится дрожь, понимаю, что со вчерашнего дня не общался с Мариной. Внутри все переворачивается. Злость, растерянность, ярость на себя. Если он что-нибудь с ней сделает, я себе этого не прощу.
Глава 35
Марина:
Слезы льются, и все тело дрожит от обиды и непонимания. Ася сегодня в ночную смену и пробудет в баре почти до утра, потом поедет к парню. У него был день рождения, и они планировали остаться вместе. Наверняка, для приличия она спросит, нужно ли ей возвращаться, чтобы меня поддержать. Опережая ее, пишу: «Ася, все хорошо. Мы совсем разберемся. Отлично отметить день рождения!» Отвечает тут же: «Хорошо, дорогая, они ушли. Буду на связи».
Не ответил на звонок, не перезвонил. Наверное, остался с ней. Вот же я дура, ходила, выбирала подарок его маме. Начинаю себя терзать. Подушка насквозь сырая. Задыхаюсь от нехватки воздуха, но тело мерзнет и трясется, надеваю теплый спортивный костюм и ложусь под плед. На часах 22:30. Как же он мог? Говорить мне так искренне, а за спиной быть другой? Хочу его чем-то оправдать, может это случайность, но пока плохо получается.
Звонок в дверь. Первая мысль в голове «Женя!» Подбегаю, смотрю в глазок, стоит Стас. Сердце начинает бешено колотиться от страха. Он наверняка слышал как я бегу к двери.
— Марина, я знаю, что ты одна, открой.
Начинаю быстро набирать Женю, недоступен. Звоню Асе, не отвечает, телефон с грохотом выпадает из рук.
— Маринаа, ну мне еще долго ждать? Открой, есть разговор. Извини, что поздно. Просто хотел попросить прощения, а ты только недавно вернулась домой. Я наконец-то собрался с мыслями.
Решаюсь ответить:
— Давай поговорим завтра, в универе. Сейчас мне неудобно.
— Марин, я ведь не такой плохой человек, за что ты так со мной? Какие-то мужики приехали, увезли меня в лес, заставили копать себе могилу. Я думал, что прощаюсь с жизнью, Марин. Неужели я такое заслужил?
По коже пробегают мурашки. Почему-то мне становится стыдно. Это так Женя решает проблемы? Чувствую как руки опускаются, от разочарования и бессилия. Становится все равно на свою жизнь. Страх испаряется, рука сама тянется к двери и открывает ее.
Иду к креслу, безжизненно опускаюсь в него. Заходит Стас, садится напротив.