Звоню в ГАИ, начальник обязан мне своей жизнью, знаю, что сделает все возможное. Прошу проверить все камеры на районе, пробить инфу, чтобы найти тачку этого урода.
На часах 10:00. Ася сидит, плачет.
— Успокойся, найдем. Маме ее ничего не говори. И вообще никому пока ни слова.
Кивает головой, трясется.
— Он же ей угрожал, говорил, что пустит по рукам.
Начинает реветь навзрыд, и сказанные ею слова, почти убивают меня. Вовремя звонит Кирилл и отвлекает меня от мыслей.
— Слушаю.
— Надавили на крысу, говорит, что сопляк ее каких-то еще ребят местных втянул, собирались Марину за город везти.
Каждая новая инфа бьет в грудь со всей дури, все болит, ноет, разрывается. Мыль о том, что они могут сделать или уже сделали с моей женщиной, не дает дышать. Быстро беру себя в руки.
— Собери своих человек десять, пусть подъезжают, только быстро.
Называю адрес. Сам в это время думаю, куда они могли поехать. Вариант в голове только один, загородный дом его деда, куда он обычно вывозит своих шлюх. Вряд ли у него хватило бы мозгов придумать что-то еще. Жду звонок из ГАИ, чтобы подтвердить инфу.
Амбалы оперативно подъезжают на двух тачках. Молодец, Кирюха, знает свое дело, надо будет отблагодарить, как следует. Звонит Юрец из ГАИ, не прошло и часа, как они выстроили мне маршрут, могут, когда хотят.
— Могу тебе сопровождение организовать, Женек.
— Спасибо, Юрец, дальше мы сами. Без гос структур, сам понимаешь.
— Давай, на связи, всегда рад помочь.
Да, сто процентов, сопляк поехал туда. Залетаю в свою машину, едем. Выезжаем на трассу, звонит Кирилл.
— Щас примкну к вам. Держи себя в руках, мы сами все сделаем, девчонку свою главное найди и выведи.
Зубы скрипят от злости и раздражения, представляю, как разорву этого гондона на части. Заканчивается нормальная дорога, начинается эта поебень, которую уже столько лет никто не может проложить. Был бы старый пердун жив, давно бы асфальтом покрыл. Едем еще около часа по глине. Подъезжаем к дому. Вижу, стоит тачка. Конец тебе.
Глава 39
Марина:
Просыпаюсь от шума, в дверь стучит Стас и просит открыть. Либо пьяный, либо обдолбанный. Скорее, второе.
— Марина, детка, ну все, прекращай, открывай дверь. Это мой член к тебе стучится.
Ржет, по голосу складывается ощущение, что еле стоит на ногах.
— Знаешь, что я решил? Пока просто мне отсосешь, окей? Хочется трахаться, но вымотался так, что сил никаких. А член по лбу бьет, ему вообще похрен. Открывай, иначе мы вышибем дверь.
Молчу, не знаю, что делать. Прижалась к стене, приобняв ноги. Сама точно не буду открывать. Парней неслышно, это хорошо. Один он вряд ли сможет разделаться с дверью.
— Дааань, давай сюда, сукин ты сын. Хватит дрыхнуть, иди, открой дверь.
Возвращается дрожь, начинаю плакать от страха. Как я докатилась до этого, одна, в каком-то лесу, никому не нужна. В этот момент слышится резкий грохот, становится шумно, от непонимания я начинаю плакать еще сильнее.
— Марина!
Слышу голос Жени и замираю. Не верю. По всему телу пробегают мурашки. Неужели он приехал за мной?
— Женя, Женя! — Подбегаю к двери, открываю и печатаюсь в его грудь. Плачу навзрыд, не могу успокоиться, он приехал за мной! Ему не все равно!
— Малыш, — говорит он тихо, обнимая меня. — Я здесь, все хорошо. — Сердце его колотит так, что, кажется, моя голова пульсирует вместе с ним.
Мы стоим около десяти минут, меня начинает отпускать.
— Почему ты не позвонил? — снова начинаю плакать.
— Прости меня, малыш, я такой дурак. Прости меня. — Поднимаю голову, на его глазах блестят слезы. И мне не нужны слова, чтобы понять, что я для него значу. Но женское превалирует и все-таки я обессиленно спрашиваю:
— С кем ты был в баре?
— Дурочка, это все, о чем ты сейчас думаешь? Это Оля, она в прошлом. Я встретился, чтобы сказать ей, что в отношениях с тобой и больше с ней не увижусь.
Начинает отпускать, я снова к нему прижимаюсь.
— Марин, — смотрит на меня в пижаме, говорит тихо и аккуратно, словно боясь и заставляя себя — они что-нибудь сделали с тобой?
— Нет, не успели.
Он выдыхает, отходит от меня, садится на кровать и берется за голову.
— Если бы это случилось, я никогда бы себя не простил.
На его вымотанном лице такая печаль, что я чуть снова не начинаю плакать. В его глазах начинают проступать слезы. Подхожу к нему, встаю на колени и прижимаюсь.