— Что? — Витя хмурится, будто не понимает, о чем она говорит. Хотя это она пьяна, а не он.
— Я хочу, чтобы ты остался здесь, Пчёла, — со вздохом говорит она.
— Это не самая хорошая идея, — Витя не смотрит на неё, пялится в пол. И она не понимает, почему это не хорошая идея. Она с Сашей иногда так спит. В чем проблема?
— Мама вернётся только к обеду, — говорит Мила, как будто это может что-то изменить. А потом таким уж просящим голосом говорит: — Пожалуйста, останься, — и смотрит большими глазами, надеясь, что в это раз тоже сработает, потому что раньше работало.
— Мне не во что переодеться, — он указывает на свой прикид.
— Как будто это проблема. У Сани полно вещей. Одолжи у него майку и штаны, вернёшь потом.
Он молчит, смотрит на неё, и она смотрит в ответ, моргает сонно, очень хочется спать. И если он откажется и пойдёт к Сане в комнату, она пойдёт следом за ним. Хочет уснуть рядом с ним.
— Ладно, — он будто вздыхает обречённо. — Я сейчас схожу помыться, переоденусь и вернусь.
Он возвращается через минут десять. Мила слегка приоткрывает глаза, наблюдая за тем, как он в Сашкиной одежде копошится около её шкафа, вынимает оттуда плед, и ложится на самый край кровати, укрываясь этим пледом. Между ними много пустого пространства, и Миле это не нравится. Она перекатывается ближе к нему, утыкается носом в ещё мокрую после душа шею, обнимает его и довольно вздыхает, засыпает в ту же секунду.
🎞🎞🎞
Она просыпается от лучей солнца. А еще потому, что очень тепло, и она не может понять, почему так тепло.
Но стоит ей открыть глаза, как становится все понятно: она прижимается к Вите всем телом, её нос прижат к его шее, и она даже чувствует его пульс. Слишком учащенный. У него проблемы с сердцем или что?
Вот у неё учащенный пульс от этой близости. И где-то среди ночи наверно она перебралась под его плед, так что они сейчас между ними только их одежда.
Она открывает глаза, и Витя тут же поворачивается к ней, молчит, смотрит сосредоточенно на неё. Глаза у него красные, как будто не спал всю ночь.
— Ты вообще спал? — вместо доброго утра спрашивает она.
Отодвигаться не хочется, но приходится, чтобы мыслей в голове о нем других не было. Не нужно ей никаких мыслей о нем и о том, как хорошо просыпаться рядом с ним, и что может быть, если она поцелует его.
— Доброе утро, пьяница и дебошир, — он произносит нараспев.
Что? Если она может с горем пополам согласиться с пьяницей, то точно не с дебоширом.
— Дебошир? — рассеяно спрашивает Мила, не понимая, что она успела натворить.
Ничего не помнит после того, как он забрал её с дискотеки. Витя конечно не отвечает сразу, выдерживает театральную паузу прежде чем ответить:
— Да. Устроила песенный концерт в машине, пыталась перекричать Мадонну. А затем, когда приехали домой и я вытащил тебя из машины, ты кричала включить тебе «На теплоходе музыка играет». И, когда я отказался, начала петь её сама. Едва не перебудила пол дома, но я вовремя успел занести тебя домой, — и он, гад такой, улыбается, пока говорит это.
Самое ужасное, что по глазам его видит, что он не врет. Какой стыд! Мила утыкается лицом в подушку:
— Ничего не помню. И голова болит, — правда мелькают какие-то воспоминания, подтверждая сказанные слова. Только от этих воспоминаний голова болит еще больше. Мила смотрит на него опять, а он кутается в плед и выбирается из кровати.
— В наказание за пьянство, — он назидательно тыкает пальцем в небо и уходит в сторону балкона, по пути беря пачку сигарет и зажигалку.
— Я всего две бутылки пива выпила, — Мила стонет и тоже выбирается из кровати.
Она отмечает, что в пижаме. Уже хочет спросить, как она оказалась в ней, но затем вспоминает, что даже умудрилась помыться вчера и переодеться. Вот это она дает конечно!
— Слишком маленькая, чтобы пить, — он открывает балконное окно, закуривает.
— Вас это в моем возрасте не останавливало, — Мила фыркает и приваливается к его плечу.
На балконе тесно, у мамы тут склад хранения вещей, которые по ее словам вдруг станут нужными когда-нибудь.
— Мы парни, нам можно, — Витя отзывается с усмешкой, делая несколько затяжек и выдыхая дым кольцами. Позер.
На улице уже светло, раннее утро, и осеннее солнце еще теплое. Во дворе никого нет, тишина. Только вдалеке какая-то женская фигура медленно идет в сторону дома. Фигура кажется Миле знакомой, но она не пытается понять, кто это. Может быть кто-то из соседских.
— Это не тетя Таня идет? — Витя вдруг спрашивает настороженно, тоже смотря в сторону женщины.
Мила вглядывается, сонно говорит:
— Кажется она, — теперь мозг улавливает и знакомую походку, и такие знакомые очертания.
— Черт, Милка, — Витя дергается резко, тушит сигарету быстро и выкидывает её на улицу, а затем выскакивает с балкона. — Ты же сказала, что она придет только к обеду, — он быстро собирает свои вещи, за буквально несколько секунд, пока она даже не понимает, что происходит. — Так, все я погнал. Давай, сиди дома и учи уроки.
И он исчезает так быстро, будто его и не было вовсе. Мила растерянно стоит на балконе, пока не открывается входная дверь. И тогда Мила выходит в коридор, все еще закутанная в одеяло и сонная.
— Привет, Мила, — мама целует её в щеку, а затем принимается раздеваться. — Мне показалось, или я видела Витю в такой синей интересной машине?
Мила слишком быстро отвечает:
— Конечно тебе показалось. Откуда у него такая машина. И что он тут забыл вообще? — закатывает глаза, мол, что ему здесь делать, ведь Сани дома нет.
Мама верит, потому что доверяет, кивает и вздыхает:
— Да, ты права. Наверно парень просто похожий, — и уходит в ванную, добавив напоследок: — Правда я и такую машину в нашем дворе не видела. Наверно так, кто-то в гости приехал.
Она закрывает дверь в ванную, а через секунду бежит вода. Мила возвращается обратно в постель, ложится на ту половину, где лежал Витя, вжимается носом в подушку, чувствуя его запах, и засыпает опять, мечтая о том, что однажды она будет так вместе с ним просыпаться. Но только в следующие разы их никто беспокоить не будет.
========== Глава 2. 1988 ==========
1988 год
У нее не было сомнений в том, что она поступит. Но ноги все равно подкашивались, пока она не нашла свою фамилию и инициалы в списках, вывешенных в фойе Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина. И ее нервозность и страх, что она своей фамилии в списках не найдет, улетучился. Мила с улыбкой проталкивается сквозь толпу девушек и парней, которые тоже пришли узнать свою судьбу, протискивается в дверь и оказывается на улице, вдыхая полной грудью не такой уж и свежий воздух и запрокидывая голову назад, подставляя лицо жаркому августовскому солнцу.
До первого сентября еще четыре недели, нужно хорошо отдохнуть, а затем ее ждут четыре года педагогического университета.
Мила опускает голову, рассматривает толпу молодых, как она ребят, а затем выглядывает с противоположной стороны такое знакомое лицо и знакомую синюю машину. Витя смотрит на нее, со своей привычной ухмылкой, в джинсах и майке. И конечно она удивлена увидеть его, но спешит к нему вприпрыжку, крича:
— Я поступила! Поступила!
Она довольна собой до ужаса. Витя разводит руки в стороны и она запрыгивает на него, обнимает за шею, ногами обхватывает его бедра, а он ловко удерживает ее под ягодицы и кружит, и кружит, а ее смех звенит на всю Малую Пироговскую улицу.
Возможно не стоило ей так делать. Это она понимает пару секунд спустя. Она в платье, и платье задирается так, что ее обнаженная кожа трется о его джинсы, не говоря уже о других местах.
— Поздравляю, принцесса! — говорит Витя, когда все же опускает ее на землю.
Он заводит прядь ее волос, что выбилась из косы, за ухо, и улыбается довольно. Что он здесь делает? Его здесь быть не должно.