Но Гарри никогда не забывал о своём происхождении…
Он никогда не посмел бы взять крестьянку в любовницы. Брак являлся для него единственно возможным выбором. Решено, он напишет тётушке сразу же по возвращении домой.
Эта мысль согрела его. У него впервые в жизни был собственный дом. И скоро у него будет жена, чтобы согреть его. И успокоить его… рассудок.
* * *
– Да у тебя здесь роскошная усадьба, Гарри, паренёк, – воскликнул Итен с энтузиазмом.
Как только они разместили лошадей в конюшне, проверили сделанное в отсутствие Гарри, сообщили новой кухарке, что надо будет накормить восьмерых мужчин, Гарри решил показать Итену своё владение.
– Конюшни просто великолепны. Там имеется всё, чего мужчина только может пожелать – даже остатки скакового круга, если только мои глаза меня не подводят.
– Нет, не подводят, – усмехнулся Гарри, – это поместье бабушки и дедушки леди Элен по материнской линии, знаешь ли, а они были известны разведением чистокровок. В своё время они воспитали и отлично обучили многих чемпионов.
Итен иронически выгнул бровь.
– Леди Элен, а? Я так полагаю, что она прекрасная милая девушка, эта леди Элен.
Гарри удивлённо моргнул.
– Что заставляет тебя так думать?
Итен пожал плечами.
– Так ты же упомянул её имя примерно с дюжину раз за прошедшие несколько дней.
Гарри нахмурился.
– Ну, это же естественно – ведь дом, который я приобрёл, раньше принадлежал ей.
Итен важно кивнул.
– Естественно, ага, именно это слово я бы и употребил.
– Изгороди следует обновить прежде, чем наступит зима, – Гарри проигнорировал лукавые искорки понимания в глазах Итена и указал на покосившиеся ограждения. – Некоторые части так прогнили, что рассыплются на щепки, если лошади вздумается потереться об них.
– Да уж, – Итен согласно кивнул,– первым делом завтра с утра я пошлю парней пробежаться вдоль всех изгородей, чтобы выяснить, что нам может понадобиться.
– Я уже сделал это, – ответил ему Гарри, – завтра должны доставить строевой лес.
Итен присвистнул.
– А ты, как я погляжу, не тратил время попусту?
Гарри небрежно отмахнулся.
– Я хочу успеть сделать как можно больше, прежде чем наступят холода. – Хотя правда состояла в том, что, сгорая от нестерпимого желания, он старался подолгу находиться на улице этой холодной слякотной порой, чтобы обуздать свою неистощимую… энергию.
– А что там? – Итен указал на дом на самом краю поместья ближе к деревне. – Он выглядит заброшенным.
Очевидно, в нём никто не жил; в такой холодный день из дымохода любого деревенского дома шёл бы дымок. Сад перед домом выглядел запущенным, и плющ вольготно раскинулся по соломенной крыше.
Гарри подозвал одного из местных рабочих. В тот же день, когда была подписана купчая, он вернулся в поместье и, прибегнув к помощи местного викария и Агги, разыскал с полдюжины местных мужчин, которые приступили к починке имущества, требующего неотложного ремонта.
– Что это за дом? – спросил он у него. – Кому он принадлежит?
– Вам, сэр, – ответил рабочий. – Это дом управляющего поместьем, он уехал, когда ему перестали платить. Так вот, раньше он жил здесь, ведь сам–то был не из местных, приехал из Лестера, кажись. Теперь в доме никто не живет, кроме пауков, полагаю.
Гарри поблагодарил его, и мужчина вернулся к работе. Итен уставился на дом прищуренными глазами.
– Хочешь, чтоб я глянул на него, Гарри?
– В общем, нет. Хотя не вижу причин препятствовать, если уж он так тебя заинтересовал.
Итен не ответил. Он был уже на полпути к дому. Из любопытства Гарри последовал за ним. Створки деревянных ворот, когда их открыли, заскрипели, двор перед домом зарос травой по колено.
Итен бродил посреди всего этого, всматриваясь в застеклённые окна, искоса поглядывая на широкий край обвисшей крыши и сдирая плющ со стен, чтобы исследовать поверхность под ним.
– У тебя есть ключ? – спросил он у Гарри.
– Не уверен.
Гарри вытащил из кармана связку ключей и осмотрел скважину замка на входной двери, чтобы понять, подойдет ли сюда хоть какой–нибудь из них.
– Уже не нужно, – внезапно сказал Итен. Он дотронулся до двери, и она приоткрылась: не заперто. Мужчины вошли внутрь. Там было пыльно и полно паутины, но воздух оказался чистым, без запаха плесени или сырости. Лестница слабо заскрипела под их весом, но признаков гниения они не заметили.