Я кусаю губу, воздух застревает в горле, когда чистая потребность в этом властном, грязном, великолепном взрослом мужчине угрожает разорвать меня на части.
— До завтра, мисс Кенсингтон, — мурлычет он с дразнящей улыбкой на губах
— О, и Темпест?
Я молчу, дрожа от того, что мое имя слетело с его губ.
— Я хочу, чтобы ты сегодня приласкала свое голодное маленькое влагалище. Хочу, чтобы ты почувствовала, насколько влажная для меня. Хочу, чтобы знала, как сильно мне хочется лизать, пробовать на вкус и заявлять, что ты принадлежишь мне, когда я широко растягиваю твое лоно своим членом.
Я громко всхлипываю.
— Однако, принцесса? — Он лукаво улыбается, выгибая бровь таким великолепным образом, что я таю от любви к нему.
— Не смей кончать. Я хочу, чтобы ты трогала себя до тех пор, пока в силах это терпеть, но потом хочу, чтобы ты подождала. Хочу, чтобы завтра утром ты текла для меня. Потому что с этого момента... — стонет он, придвинувшись ближе и обхватив мой подбородок рукой. Целует меня так, словно мои губы принадлежат ему, я понимаю, что потерялась. — Отныне только я заставляю тебя кончать. Ты понимаешь?
Я едва могу выдохнуть «да, сэр», когда от его грязных слов словно растекаюсь лужицей на его автомобильном сиденье.
— Умница.
Глава 8
Кристиан
Она ждет на заднем крыльце своего дома, когда подъезжаю к ней на следующее утро. Я стону про себя, член пульсирует в брюках, когда смотрю на неуместное, едва законное искушение, олицетворенное скачками вниз по ступенькам и прыжком к моей машине. Гольфы до колен. Плиссированная клетчатая юбка, белая блузка. И, черт возьми, ее длинные светлые волосы заплетены в чертовы косички.
— Привет!
Она улыбается, когда садится на пассажирское сиденье, ее лицо румяное и оживленное. Моя кровь бурлит, когда обнимаю ее, наблюдаю, как она закрывает дверь и тянется за ремнем безопасности, все это время просто болтая со мной о чем-то, что она прочитала накануне вечером о погоде.
И, черт подери, я пропал.
Дело не в том, что она так молода и нетронута, и невинна — хотя это само по себе делает мой член чертовски твердым. Дело не только в том, что она независима и явно выше того, что о ней думают все в этом проклятом городе, хотя это заставляет мое сердце парить выше.
Это все работает в комплексе. Дело в том, что что-то в ней, черт возьми, цепляет меня. Какая-то ее часть прорывается прямо сквозь мое дерьмо, хватает меня за сердце и не отпускает.
Буря по имени Темпест. Мой идеальный гребаный шторм.
Она поднимает глаза после двух минут разговора и внезапно замолкает, заметив, что я пристально смотрю на нее.
— О боже, прости. — Она скорчила гримасу, щеки покраснели. — Я не намеревалась болтать об этом...
— Я бы с удовольствием послушал остальное, — тихо говорю я.
Она прикусывает губу, улыбаясь, и ее большие зеленые глаза сияют.
— Это просто скучная история про облака, которую я читала вчера вечером.
Сдаю «Рейндж Ровер» назад и выезжаю с подъездной дорожки, каким-то образом избегая столкновения с живой изгородью Пола и Кэрри, когда застреваю взглядом на ее голых бедрах.
— Не могу придумать ничего такого, о чем предпочел бы услышать по дороге.
Она широко улыбается мне, сверкая зубами.
— Вот, я... — она почти застенчиво пожимает плечами. — Я приготовила кофе.
Протягивает мне дорожную кружку, смотрю на нее и не могу сдержать улыбку.
Я выбираю чертовски длинный путь до «Торнбулла». Еду медленно, мне просто нравится быть с ней вот так. Она рассказывает мне о кучевых облаках, грозовых фронтах и прочей ерунде, а я в основном слушаю и понимаю ее слова, даже если украдкой поглядываю на ее кремовые бедра и думаю очень грязные мысли о том, что бы хотел сделать с этими заплетенными косичками.
Через некоторое время понимаю, что она молчит, и когда оглядываюсь, ловлю ее пристальный взгляд на моих предплечьях. Она поднимает глаза, понимая, что ее поймали, и заливается краской.
— Прости.
— Не извиняйся, принцесса, — я ухмыляюсь.
— У тебя просто... — она краснеет еще сильнее и качает головой.
— Я тебя слушаю.
Темпест закусывает губу.
— У тебя очень сексуальные предплечья. И я вроде как влюблена в твои татуировки.
Требуется сила воли святого, чтобы не съехать на обочину и не заявить на нее права прямо здесь и сейчас. Я прожигаю ее взглядом. Однако поймав себя на этой мысли, резко выворачиваю руль и снова смотрю на дорогу.