Он вводил ей свой член почти полностью, затрудняя возможность дышать и вызывая рвотные рефлексы. Нуала двигалась хаотично, неловко, неумело, иногда чуть царапая зубами натянутую кожу, покрытую выпирающими венами, впиваясь ногтями в точёные мужские бёдра, и Нуада испытывал особое наслаждение при мысли, что он станет для неё первым во всём.
Но, стоило ей только скользнуть языком вдоль возбуждённого стержня, задев кончиком крайнюю плоть, все мысли из головы его испарились, и он несдержанно и низко простонал, сильнее сжав ладонью платиновые волосы сестры, вынудив её поморщить лицо от болезненного ощущения.
Ещё немного, и он попросту не выдержит…
Удивительно нежно коснувшись щеки Нуалы ладонью, он призвал её остановиться. Подёрнутый дымкой взгляд его невольно опустился вниз, столкнувшись с пронзительным и тяжёлым взглядом сестры. Сквозь краску на её лице проступили капли пота, платиновые волосы спутались, пухлые губы судорожно хватали воздух, пока золотистые глаза поблёскивали от слёзной пелены, что покрыла их. В этот момент Нуала была ещё прекраснее, чем когда-либо. И принадлежала она вся, без остатка, лишь ему, Нуаде.
Медленно обойдя Нуалу, эльф замер позади неё, с потаённым наслаждением наблюдая, как опускаются и поднимаются острые плечи, а вдоль позвоночника стекают одна за другой капли пота. Неосознанно сглотнув, Нуада неспешно опустился на колени позади сестры, вынудив её напрячься всем телом, бросив на него через плечо загнанный взгляд.
Отведя ладонью в сторону шёлковые пряди, Нуада коснулся губами шеи сестры, в ту же секунду почувствовав горький привкус краски. Спешно облизнувшись, он провёл языком по чувствительной коже, прямо по тому месту, где проходила сонная артерия, вынудив Нуалу судорожно выдохнуть, прикрыв глаза.
Не прекращая ласкать языком нежную кожу шеи, Нуада медленно и настойчиво водил ладонями по телу сестры, поглаживая узкие бёдра, плоский живот и маленькую высокую грудь, что вздымалась при каждом вдохе, соблазнительно выставляя вперёд острые пики напряжённых сосков.
Жадно и грубо целуя, кусая и посасывая кожу на шее Нуалы, Нуада уверенно и ритмично сжимал ладонями маленькие холмики, массируя большими пальцами и несильно, но ощутимо царапая ногтями возбуждённые вершины, вынуждая сестру неосознанно подаваться бёдрами назад, прижимаясь к нему всем телом, не сдерживая рваных вдохов-выдохов.
Проведя ладонью по животу Нуалы вверх, к её шее, Нуада очертил пальцами линию челюсти, контур подбородка, в следующий секунду проникнув указательным и средним в приоткрытый рот сестры, сорвав с пухлых губ возмущённый и недовольный стон.
— Тише… Тише, сестрица, — жарко выдохнул на ухо Нуале Нуада, пробежав чуть влажными и шершавыми от потрескавшейся краски губами по ушному хрящику, легко оттянув зубами нежную мочку.
Осознав, что сестра больше не противится, Нуада глубже проник в её рот пальцами, вынудив её посасывать их, обволакивая тёплой влагой. Эльф даже зажмурился, едва сдержавшись от хриплого стона, — любое прикосновение сестры казалось ему интимнее, откровеннее и горячее самых умелых и искусных ласк жриц любви.
Позволив сестре увлажнить его пальцы слюной, Нуада наконец оставил в покое её рот. Легко — почти невесомо — проведя по груди и животу Нуалы ладонью, отметив свой путь влажными дорожками, эльф коснулся платиновых завитков на её лобке, уверенно и настойчиво дотронувшись горячего лона, уже немного увлажнившегося, но ещё недостаточно для того, чтобы принять его.
Сорвав с губ сестры выразительный полувздох-полустон и вынудив её прогнуться в пояснице, впившись ладонью в медвежью шкуру, Нуада проник пальцами глубоко в её лоно, принявшись совершать уверенные движения, то дразняще лаская чувствительные стенки, то надавливая и массируя розовые лепестки, влажные от слюны и соков.
Повинуясь реакции своего тела на откровенные и извращённые ласки брата, Нуала приглушённо стонала, изредка всхлипывая и едва слышно вскрикивая в моменты, когда жёсткие и длинные пальцы проникали особенно глубоко и, чуть скрючившись, скользили вверх по чувствительным стенкам, принимаясь настойчиво растирать складки, оттягивая влажные розовые лепестки.
Одной рукой доводя Нуалу до беспамятства, другой Нуада несильно сжимал волосы на её затылке, вынуждая сильнее выгибаться ему навстречу, прижимаясь щекой к его подбородку. Одурманенная, снедаемая желанием и похотью, пребывающая на грани, Нуала несдержанно и выразительно стонала и вскрикивала, нисколько не заботясь о том, как вульгарно и пошло это выглядит со стороны. Мысли её окончательно спутались, голова нестерпимо гудела, словно в ней кружился целый рой пчёл, тело было окутано жаром и лоснилось от пота, а лоно пульсировало сильно, настойчиво, болезненно сладко.
Уже ничего не казалось Нуале безнравственным, недопустимым или развратным: окутавшая её похоть не позволяла ей мыслить трезво и правильно. Внушаемые же братом эмоции и ощущения, которые он передавал ей с помощью их связи, сплетая воедино испытываемое ими наслаждение, вынуждали эльфийку всё больше погружаться в тёмный омут развратной и неправильной страсти.
Даже когда Нуада, прекратив истязать разгорячённое и влажное лоно умелыми движениями своих пальцев, несильно толкнул её вперёд, заставив опуститься животом на жёсткий мех, она не противилась, охваченная необузданным и мутившим рассудок желанием. Надавив на спину Нуалы, эльф принудил её сильнее прогнуться в пояснице, выше подняв округлые ягодицы, буквально уткнувшись лицом в медвежью шкуру.
Проведя ладонью по спине Нуалы вверх, Нуада небрежно и болезненно стиснул в ладони волосы на её затылке и, не позволив ей даже прошипеть от столь грубого жеста, резко вошёл в неё почти на всю длину. С губ эльфийки в то же мгновение сорвался отчаянный и жалостливый вскрик, и она попыталась отползти от брата, избавившись от обжигающей и резкой боли в лоне. Но Нуада не позволил ей этого сделать и, сжав одну ладонь на её бедре, а другой сильнее стиснув платиновые волосы, принялся совершать быстрые и глубокие фрикции, буквально вдавливая сестру своим телом в постеленные на полу шкуры.
На глазах его образовалась солёная слёзная пелена, а в голове отозвалась эхом мольба Нуалы замедлиться, дать ей передышку, позволить свыкнуться с новыми ощущениями. Но остановиться Нуада уже не мог, как бы ни хотел. Острое блаженство пронзало каждую его клеточку, волнами растекаясь по телу, приливая к низу живота, а влажные и горячие стенки лона так плотно обхватывали возбуждённую плоть при каждом проникновении, что эльф просто не мог думать ни о чём другом, — даже о причиняемой сестре боли.
Тяжело и загнанно дыша и хрипло вздыхая, Нуада рывками дёргал на себя Нуалу, грубо и резко толкаясь в неё. Взгляд янтарных глаз невольно падал туда, где были соединены их татуированные и покрытые испариной тела, и эльф, смотря на то, как его плоть погружается в тесное и влажное от возбуждения лоно сестры, не мог сдержаться от низких гортанных стонов.