Я смотрю на него, и мое сердце бешено колотится. Он предлагает мне все, чего я когда-либо хотел, все, о чем я никогда не думал, не смел мечтать. Жизнь без крови и пуль, любовь, которая может спасти даже такого монстра, как я.
Это пугает. Это воодушевляет. Я никогда не думал, что у меня хватит смелости пойти на такой риск. Но с Лукой… Я поймал себя на том, что хочу попробовать.
Тянуться к свету, даже если это означает обжечься. Медленно, неуверенно я наклоняюсь. Лука встречает меня на полпути, его губы, мягкие и теплые, прижимаются к моим. Это нежно, почти целомудренно. Но это похоже на откровение, на благословение.
Как будто возвращаешься домой.
Поцелуй углубляется, становится жарче. Лука зарывается руками в мои волосы, прижимается всем телом. Я обхватываю его руками и прижимаю к себе. Боль в плече кажется чем-то далеким, ее заглушает удовольствие, разливающееся по моим венам.
Я сбрасываю одежду, отбрасываю ее в сторону неловкими руками и задыхаюсь от смеха. Я опускаю Луку на кровать, пожирая глазами его тело, лежащее передо мной. Он — настоящий праздник для чувств, его смуглая кожа и гибкие мышцы, произведение искусства, к которому хочется прикоснуться.
Я прижимаюсь к нему, мое тело накрывает его, как вторая кожа. Он выгибается ко мне, его руки сжимают мои плечи, его горячее дыхание обдает мою шею. Я чувствую, как сильно бьется его сердце, как дрожит его плоть. Это опьяняет — знать, что я оказываю на него такое воздействие. Что я могу превратить этого сильного, храброго мужчину в дрожащее месиво одним прикосновением.
Я не торопясь исследую его, обводя контуры его тела губами, зубами и языком. Я ощущаю соленый вкус его кожи, мускусный аромат его возбуждения. Я оставляю за собой множество отметин, синяков и укусов, которые заявляют о моих правах на его тело.
Теперь он мой. И будь я проклят, если позволю кому-нибудь отнять его у меня.
Я прокладываю свой путь вниз по его телу, мой горячий и голодный рот касается его кожи. Я беру его в руки, в рот, наслаждаясь тем, как он дергается и извивается подо мной. Я никогда не был склонен к мягкости, к нежному занятию любовью.В моем мире секс — это просто еще одно оружие, еще один способ доминировать и контролировать.
Но с Лукой… Я ловлю себя на том, что хочу поклоняться ему. Разбирать его на части, кусочек за кусочком, выжимать до последней капли все удовольствие из его тела. Чтобы он почувствовал себя желанным, обожаемым, таким, какой он есть на самом деле.
Я смазываю пальцы лубрикантом, дразня его вход легкими, как перышко, прикосновениями. Он задыхается и напрягается, его тело сжимается вокруг меня. Я поглаживаю его, бормоча слова похвалы и ободрения.
— Расслабься, amore mio. Впусти меня. Позволь мне доставить тебе удовольствие.
Он делает это, и его тело раскрывается для меня, как цветок на солнце. Я раскрываю его медленно, осторожно, не торопясь готовлю его. Это опьяняет — то доверие, которое он мне оказывает. Я осознаю того, что он отдается мне полностью, телом и душой. Когда он готов, я приподнимаюсь и врываюсь в него, медленно, безостановочно скользя, заставляя нас обоих стонать в экстазе. Он плотный и горячий, его тело сжимает меня, как тиски. Мне приходится стиснуть зубы, чтобы подавить желание просто взять, заявить на него права с грубой силой.
Но я сдерживаюсь, позволяя ему привыкнуть к растяжению и жжению. Я осыпаю его лицо поцелуями, ощущая соль его пота и сладость его дыхания.
— С тобой так хорошо, Лука. Так чертовски идеально.
Он хнычет, его бедра приподнимаются навстречу моим.
— Пожалуйста, Энцо. Мне нужно… Мне нужно…
— Тсс, я знаю. Я с тобой.
Я начинаю двигаться в медленном, глубоком ритме, который заставляет его стонать и извиваться подо мной. Я двигаю бедрами в поисках того места внутри него, которое заставит его увидеть звезды. Когда я нахожу его, он вскрикивает, выгибая спину над кроватью идеальной дугой.
— Вот так, — рычу я, мой голос хриплый от удовлетворения. — Вот и все, малыш. Сделай это для меня.
Я задаю убойный темп, входя в него длинными, мощными движениями. Кровать скрипит и стонет под нами, изголовье ударяется о стену при каждом толчке. Это первобытное, животное совокупление, сплошные стоны, пот и прикосновение кожи к коже.
Но за этой грубой телесностью скрывается более глубокая связь. Встреча сердец и душ, осознание связи, которая скрепила нас вместе. Каждым прикосновением, каждым поцелуем, каждым произнесенным шепотом словом я заявляю о своих правах на него.
И он отвечает мне взаимностью, его любовь — бальзам на раны моей измученной души. Я чувствую, что приближаюсь к кульминации, давление в паху становится все сильнее и сильнее. Я протягиваю руку между нами, беру его в руку и поглаживаю в такт своим толчкам.
Он тоже близко, его дыхание прерывистое, а тело дрожит.
— Кончи для меня, amore, — приказываю я низким, диким рычанием. — Я хочу почувствовать, как ты разваливаешься на части.
Он подчиняется, и его внезапно охватывает освобождение. Он сжимается вокруг меня, его тело содрогается от силы оргазма. Его удовольствия, звука моего имени на его губах достаточно, чтобы довести меня до грани.
Я погружаюсь в него поглубже и отпускаю себя, мой мир сужается до жаркой тесноты его тела и раскаленного удовольствия, струящегося по моим венам.
Я изливаю себя в него, отмечая его, заявляя на него права самым примитивным из возможных способов. После этого я прижимаю его к себе, наши тела сплетаются в беспорядке, наши конечности скользкие от пота, а сердца бешено бьются.
Я зарываюсь лицом в изгиб его шеи, вдыхая его запах. Запах секса, любви и чего-то такого, что кажется мне родным.
— Я люблю тебя, — шепчу я, и слова сами собой вырываются из моего горла. — Ты моя родственная душа, Лука. Моя вторая половинка.
Он поднимает голову, в его глазах блестят непролитые слезы.
— Я тоже люблю тебя, Энцо. Больше всего на свете.
Мы цепляемся друг за друга, пока мир продолжает бешено вращаться, две заблудшие души, нашедшие убежище во время шторма. Я знаю, что за это придется заплатить адом, что мой дядя обрушит на нас обоих огонь и пепел.
Но в этот момент, когда Лука в моих теплых объятиях, я не могу заставить себя беспокоиться. Пусть они приходят со своим оружием, угрозами и холодными, мертвыми глазами.
Я буду бороться за это. За него, за нас. Даже если для этого придется воевать с единственной семьей, которую я когда-либо знал. Даже если для этого придется покрасить улицы в красный цвет от крови и пуль.