Я судорожно вздыхаю, моя рука сжимает телефон так, что пластик протестующе скрипит. Я могу это сделать. Я могу быть сильным, быть таким, каким я ему нужен.
Даже если для этого придется стать злодеем в нашей истории, монстром, который разбивает ему сердце и разбивает вдребезги его мечты. Даже если для этого придется позволить ему ненавидеть меня, поносить меня, проклинать мое имя с каждым вздохом.
Потому что его ненависть, его отвращение… это небольшая цена за его безопасность. Ради шанса увидеть его живым, увидеть, как он процветает и растет и обретает счастье с кем-то другим.
С кем-то цельным, с кем-то, достойным его света. С кем-то, кто сможет дать ему все то, чего я никогда не смогу.
С рычанием ненависти к себе я швыряю телефон через всю комнату. Он разбивается о стену, осколки пластика и микросхем сыплются вниз, как горькое конфетти.
Я радуюсь боли, острому уколу осколков, вонзающихся в мою кожу. Это небольшое наказание, мимолетный вкус агонии, которую я заслуживаю за то, что осмелился любить его, мечтать о жизни вне крови и тени.
Я подхожу к окну, мои руки сжимаются в кулаки. Передо мной раскинулся город, сверкающий лабиринт из бетона и стали, неона и хрома. Это джунгли, дикая местность, населенная хищниками и добычей, охотниками и жертвами.
А я — главный хищник, король бетонной саванны. Я проложил себе путь к вершине пищевой цепочки, оставляя за собой след из искалеченных тел и разбитых жизней.
Но ради чего? Ради власти, уважения, холодного утешения от осознания того, что меня боятся, что мое имя шепчут в самых темных уголках подземного мира?
Теперь все это кажется таким пустым, таким бессмысленным перед лицом того, что я потерял. Перед лицом зияющей раны в моей груди, там, где раньше был Лука, ноющей пустоты, которая грозит поглотить меня целиком.
Я закрываю глаза и прижимаюсь лбом к холодному стеклу. Я не могу этого сделать. Не могу вернуться к тому, что было, к холодному и одинокому существованию, которое я обрек на себя. Я не могу позволить ему уйти.
Не могу смотреть, как он уходит, зная, что никогда больше не увижу его улыбки, не услышу его смеха, не почувствую теплоту его тела в своих объятиях.
Я не могу потерять его. Не сейчас, не так. Не тогда, когда я только что нашел его, только начал надеяться, что, может быть, только может быть…
Может быть у меня есть шанс на что-то большее. Что-то настоящее, за что стоит бороться. Что-то, что могло бы спасти меня от самой себя, от тьмы, которая разъедает мою душу, как раковая опухоль.
Я разворачиваюсь на каблуках, сердце бешено колотится в груди. Я должен найти его. Я должен заставить его понять, заставить его увидеть, что я был неправ, что я был идиотом, когда оттолкнул его.
Я должен сказать ему правду, всю запутанную правду о том, что он значит для меня. О том, как он изменил меня, преобразил меня, заставил меня захотеть стать лучше.
Ради него. Ради нас. Ради шанса на будущее, о котором я и не думал, что оно у меня может быть, которого, как мне казалось, я никогда не заслуживал.
Я хватаю свои ключи, бумажник, пистолет. Я не знаю, куда он делся, не знаю, с чего начать поиски. Но я переверну этот город вверх дном, если понадобится, обыщу каждую улицу, переулок и захудалую кладовую.
Я найду его. Мне придется. Потому что он — мое сердце, моя душа, смысл моей жизни. И я не позволю ему уйти без борьбы. Не раскрыв себя, не пожертвовав каждой зазубренной, сломанной частичкой себя в отчаянной надежде, что он сможет снова собрать меня воедино, сделать меня цельным. Я тянусь к двери, когда она распахивается, рама раскалывается от силы удара.
Я двигаюсь быстрее, чем успеваю подумать, пистолет прыгает в мою руку, как старый любовник. Но я слишком медлителен, слишком отвлечен хаосом, бушующим в моей голове и моем сердце. Чей-то кулак врезается мне в висок, перед глазами вспыхивают звезды, и я отшатываюсь.
Я моргаю, чтобы прогнать эти пятна, зрение проясняется как раз вовремя, чтобы увидеть дуло пистолета, холодное и неумолимое, прижатое к моему лбу.
— Привет, племянничек, — голос Данте звучит как низкое, насмешливое мурлыканье, его глаза злобно сверкают. — Куда-то собрался?
Я смотрю на него, и мое сердце наливается свинцом. Я должен был знать, должен был предвидеть, что это произойдет. У Данте повсюду глаза, он шпионит в каждой тени.
Конечно, он знает о Луке. О позоре, который я навлек на семью, о слабости, которой я позволил загноиться в моем сердце.
— Данте, — я сохраняю невозмутимый тон, а лицо ничего не выражает. Я не доставлю ему удовольствия увидеть мой страх. — Это сюрприз.
Он усмехается, но его смех звучит холодно и безрадостно.
— Правда? Ты действительно думал, что сможешь сохранить своего маленького питомца в секрете, Энцо? Ты думал, я не узнаю о твоей отвратительной стороне, о твоем позорном предательстве?
Я сжимаю челюсти, крепче сжимая пистолет.
— Лука — не твоя забота, Данте. Он невиновен, гражданское лицо. Он не имеет никакого отношения к нашему бизнесу.
Глаза Данте сужаются, губы кривятся в усмешке.
— Он стал моей заботой в тот момент, когда ты впустил его в свою постель, в свое сердце. В тот момент, когда ты предпочел его своей семье, своему долгу, — он наклоняется ближе, его горячее и зловонное дыхание касается моего лица. — Ты знаешь правила, Энцо. Ты знаешь цену предательства, слабости. И теперь… ты заплатишь за это.
Он отступает, не опуская пистолета.
— Взять его, — рявкает он, бросая взгляд на тени у себя за спиной.
Меня хватают чьи-то грубые руки, оставляя синяки. У меня вырывают пистолет и заламывают руки за спину, пока плечи не начинают ныть в знак протеста. Я сопротивляюсь, рыча, как дикий зверь. Но это бесполезно. Их слишком много, они слишком сильны и слишком хорошо вооружены.
Они выволакивают меня из квартиры, спускают по лестнице и сажают в ожидающую машину. Я мельком вижу лицо Луки, бледное и измученное в залитом неоновым светом ночном свете. Он стоит на коленях, его руки связаны за спиной. У него разбита губа, по подбородку стекает кровь.
Но его глаза… они пылают яростным, вызывающим светом, огнем, который не может погасить даже жестокость Данте.
— Энцо! — он рвется из своих пут, его голос срывается от отчаяния. — Энцо, прости меня. Мне так жаль. Я никогда не хотел, чтобы это случилось, никогда не хотел подвергать тебя опасности.
Я встречаюсь с ним взглядом, и мое сердце сжимается в груди.
— Это не твоя вина, Лука. Только моя. Я должен был быть сильнее, должен был держаться подальше.