Я бросаюсь за пистолетом, мои связанные руки скребут по бетону. Я чувствую холодный металл под пальцами, его тяжесть в ладони, а затем я поднимаюсь, и мир сужается до одной прозрачной точки. Данте, обхвативший руками горло Энцо, сжимающий его, вырывающий из него жизнь.
Энцо, с багровым лицом, выпученными глазами, слабо цепляющийся за запястья Данте. И я. Пекарь, обыватель, невиновный.
Человек, который никогда не держал в руках оружия, никогда не отнимал жизнь.
Человек, который собирается стать убийцей, обагрить свои руки кровью… ради любви, ради человека, которому принадлежит его сердце.
Я поднимаю пистолет, мои руки дрожат. Я делаю глубокий вдох, мой палец нажимает на спусковой крючок. И затем… Я стреляю. Раз, другой, третий. Пули вонзаются в спину Данте, пробивая плоть и кости, и он дергается, его хватка на горле Энцо ослабевает. Он падает, его тело ударяется о землю с глухим, мясистым стуком.
А потом… тишина.
Звенящая, оглушающая тишина, нарушаемая только хриплым дыханием Энцо и стуком моего собственного сердца. Я роняю пистолет, мои руки немеют. Я спотыкаюсь и падаю на колени рядом с распростертым телом Энцо.
— Энцо, — шепчу я срывающимся голосом. — Энцо, пожалуйста. Пожалуйста, будь в порядке, пожалуйста, не оставляй меня.
Он шевелится, его глаза открываются. Они затуманены, не сфокусированы, но когда он смотрит на меня… они согревают, мягкий, загадочный свет наполняет их темные глубины.
— Лука, — хрипло произносит он, протягивая руку к моей щеке. — Ты… ты спас меня. Ты спас нас обоих.
Я киваю, слезы текут по моему лицу.
— Я должен был, — шепчу я, прижимаясь лбом к его лбу. — Я не мог позволить ему забрать тебя у меня, не мог позволить ему победить. Я люблю тебя, Энцо. Я так сильно люблю тебя.
Он улыбается, слабо, черт возьми.
— Я тоже люблю тебя, — бормочет он, проводя большим пальцем по моей губе. — Всегда. Навсегда.
И тут его глаза закатываются, а тело обмякает в моих объятиях. Я выкрикиваю его имя, сердце разрывается в груди. Я прижимаю его к себе, покачивая взад-вперед, мои слезы смешиваются с его кровью.
Вдалеке я слышу вой сирен, крики людей. Головорезы Данте разбегаются, как крысы с тонущего корабля. Полиция, скорая помощь, привлеченные звуками выстрелов, запахом смерти.
Но мне все равно.
Мне плевать на все и на всех… кроме мужчины в моих объятиях, мужчины, в чьих руках мое сердце, моя душа. Мужчины, которого я буду любить до последнего вздоха, до последнего удара моего сердца. Мужчины, за которого я буду сражаться, проливать кровь… за которого умру.
Мой Энцо. Моя любовь. Мое сердце.
Пожалуйста, Боже. Пожалуйста, не забирай его у меня. Не сейчас.
Только не так. Пожалуйста… оставь его в живых.
Позволь ему вернуться ко мне. Я все отдам, все сделаю… только бы он открыл глаза, только бы произнес мое имя. Только бы он остался со мной, остался рядом со мной… навсегда, в этой жизни и в следующей.
Пожалуйста, Энцо. Пожалуйста…
Борись. Живи. Вернись ко мне.
Я тебя люблю.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ЭНЦО
Темнота. Это все, что я знаю, все, чем я являюсь. Зияющая, бесконечная пустота, холодная и безжизненная, как могила. Я плыву в ней, невесомый, бесформенный, тень среди теней.
Это смерть? Окончательная, вечная тишина, покой, который приходит с окончанием всего сущего? Должно быть, так оно и есть. Я, безусловно, заслужил это, и даже в сто раз больше. Жизни, которые я отнял, кровь, которую я пролил… они давят на меня сейчас, тяжелым бременем, которое тянет меня все глубже в пропасть.
Я вижу их лица, мужчин и женщин, которых я убил. Они смотрят на меня пустыми, обвиняющими глазами, их рты раскрыты в беззвучном крике. Они тянутся ко мне своими костлявыми руками, их пальцы цепляются за мою кожу, волосы, одежду.
Они хотят возмездия. Справедливость. Фунт плоти, причитающийся им, оплаченный моими собственными страданиями. И я… я приветствую это. Боль, мучения, агония. Это не меньше, чем я заслуживаю, за то, каким чудовищем я был, за то, каким демоном я стал.
Но потом… свет. Мерцание в темноте, мягкое, теплое и до боли знакомое. Оно зовет меня, как песня сирены, мелодия, которая трогает мою измученную, почерневшую душу.
Лука. Это Лука, моя любовь, мое сердце. Он здесь, в этом месте тени и печали, как маяк надежды в бесконечной ночи.
Я тянусь к нему, моя рука дрожит. Я хочу прикоснуться к нему, почувствовать тепло его кожи, биение его сердца. Но он далеко, слишком далеко, мираж, который танцует за пределами моей досягаемости.
— Энцо, — его голос это шепот, нежная ласка, которая касается моего уха. — Энцо, вернись ко мне. Пожалуйста, любовь моя. Открой глаза.
Я хочу. Боже, как я хочу. Но я не могу. Тьма держит меня, тяжесть моих грехов тянет меня все ниже, ниже, ниже…
— Ты не можешь спасти его.
Другой голос, холодный и насмешливый. Данте, мой мучитель, мой личный дьявол. Он вырисовывается из тени, его глаза злобно сверкают.
— Он мой, мышонок. Он всегда был моим, с того самого момента, как сделал свой первый вдох.
Лука качает головой, вызывающе стиснув зубы.
— Нет. Он не твой, Данте. Он никогда не был твоим. Его сердце, его душа… они принадлежат мне. Нам.
Данте смеется, и этот звук напоминает скрежет ногтей по доске.
— Глупый мальчишка. Нет никаких «вас», никакого «долго и счастливо». Не для таких людей, как Энцо, как я. Мы прокляты, прокляты ходить во тьме, жить в тенях, которые сами же и создали, — он поворачивается ко мне, его губы кривятся в усмешке. — Не так ли, племянник? Ты знаешь правду, ужас, который скрывается под ее поверхностью. Кровь на твоих руках, крики в твоей голове… Они никогда не отпустят тебя. Никогда не позволят тебе стать чем-то большим, чем ты есть.
Я вздрагиваю, эти слова бьют меня, как физические удары. Он прав. Конечно, он прав. Я монстр, убийца, бездушная оболочка человека. Я не заслуживаю любви, не заслуживаю искупления.
Я заслуживаю только этого. Темноты, боли, бесконечной, ноющей пустоты.
Но Лука… он не отпустит меня. Не даст мне скатиться в пропасть, не даст мне утонуть в океане моего отвращения к самому себе.
— Энцо, послушай меня, — его голос жесткий, непреклонный. — Ты не тот, кем он пытается тебя представить. Ты не монстр, не демон. Ты мужчина, несовершенный, сломленный и прекрасный человек.
Он делает шаг вперед, протягивая руку.
— Я видел твое сердце, Энцо. Я видел в тебе доброту, свет, который пробивается сквозь трещины в твоей броне. И я люблю тебя, всего тебя, даже те части, которые ты считаешь непривлекательными.