— Почему вы так говорите, Гаунт? — спросил Каессен.
— Потому что он верен мне, сэр.
— Этот период работы с сопротивлением Гереона был трудным, так ведь? — спросил Фарагут.
— Да, — сказал Гаунт.
— Требовательным, я имею в виду, — продолжил Фарагут. — Судя по вашей внешности, по вашему возвращению... вы недоедали.
— Еда была в дефиците. Для всех.
— И вы были лишены многих вещей. Мыла, например.
— Я не стану отвечать на это.
— И еще ваша одежда, лохмотья...
— Насколько я знаю, ближайший действующий квартирмейстер Гвардии был в восьми световых годах.
— Полковник, — сказал Ладд. — Пожалуйста, подсудимый здесь под расследованием за то, что он появился растрепанным? Весьма неудивительно, что за все то время, что он находился в тылу врага, он не собирался на парадный смотр.
— Верное замечание, — сказал Каессен. — К чему вы ведете, Комиссар Фарагут?
— Вот к чему, сэр, — сказал Фарагут. Вопрос заражения. Мы все знаем, что в этом суть дела. Грязные, бородатые, оборванные... это все одно и то же. Гаунт и его команда жили, как дикари, с сопротивлением. Во многом, факт того, что они, кажется... как бы получше сказать? Факт того, что они, кажется, стали местными понятен.
— В сложившейся ситуации, — сказал Гаунт, — это было жизненнонеобходимым.
— Но есть еще и другие, более заслуживающие внимания вопросы. Серая краска на вашей коже и волосах...
— Мы все переняли практику Нихтгейнов использовать воуд. Это их слово для этого.
По существу, это паста для кожи, изготавливаемая из надкрыльев болотных мотылей. Она идеальна для камуфляжа. Не только визуально, но она так же маскирует запахи. Мы покрывали ей наши волосы, одежду и кожу. У нее так же есть и другие профилактические свойства.
Гаунт отметил, что Велт сделал несколько быстрых заметок.
— Но ее трудно вывести. Даже с карболовой кислотой. — Гаунт сделал паузу и посмотрел на Велта.
— Это объясняет возросший уровень токсинов, который мы нашли в вашей крови и в организмах ваших товарищей? — спросил инквизитор.
— Мотыли ядовиты, сэр, да, — сказал Гаунт. — Паста позволила нам выработать иммунитет к местным ядам.
— И чему-то еще? — спросил Велт.
Гаунт пожал плечами. — Нихтгейны верят, что более концентрированный вариант пасты может, как ни странно, бороться с инфекциями Хаоса. Мне об этом неизвестно.
— Вы видели, как это действует?
Гаунт кивнул. — Да, с Рядовым Фейгором. Поразительный эффект.
— Но вы сказали, что «вам об этом неизвестно»? — спросил Фарагут.
— Я не медик, — сказал Гаунт. — Я знаю, что я видел. Я знаю, на что это было похоже. Может быть паста помогла Фейгору, возможно, всем нам. Но это, так же, может быть и плацебо. Я верю, что самый лучший способ бороться с заразой Хаоса, это быть здравым и решительным умом.
— Вы говорите, — сказал Фарагут, — что вы и ваша команда выбрались с Гереона незараженными, потому что ментально отвергали возможность стать такими?
Гаунт посмотрел на Ладда, который пожал плечами.
— Ответьте на вопрос, пожалуйста, — произнес Каессен.
— Да, — сказал Гаунт. — Это чрезмерное упрощение, но я полагаю, что, по существу, оно правильное. Хотя мы страдали, и нас жестоко испытывали, мы отвергли порчу Губительных Сил силой воли.
Фарагут бросил взгляд на Велта, который покачал головой. Вместо этого встала Балшин. — Если бы вы сидели здесь во главе суда, Гаунт, — спросила она, — поверили бы вы словам, которые только что озвучили?
— Зная, что это может быть правдой, леди комиссар-генерал, я бы предположил, что да.
— А если предположить, что нет?
— Я не знаю. Это желанная мысль. Основанная на понятии внутренне присущей неподверженности порче истинной Имперской души.
— В самом деле. И так вы видите себя и вашу команду?
— Да, — сказал Гаунт.
— Интересно, — сказал Велт, вставая, когда Балшин села на свое место. — Как вы и сказали, Гаунт, это желанная мысль. Но разве не правда то, что даже величайшие и чистейшие из людей, в нашей истории, были совращены варпом, несмотря на их разумность?
— История рассказывает о таком. Но я полагаю, что прав, говорят так, как написал это Урбиленк: «Хаос всего лишь открывает темные уголки разума, высвобождая то, что там всегда было. У истинных, чистых разумов нет ничего такого, что проклятие сможет использовать».
— Вы хорошо его процитировали.
— Один из моих любимцев, инквизитор. Я, так же, могу процитировать Рейвенора, который написал в Жаждущих Сферах: «Хаос забирает неосторожных или уязвимых. Истинный человек уклониться от его объятий, если он стоек и облек свою душу в доспехи презрения»