Мерин оскалился и поспешил присоединиться к остальным.
Рассвет быстро наступал. Свет полз по западной стене отсека. Ветер тоже поднялся.
Вайлдер чувствовал ветерок на лице, подобный холоду декомпрессии, вырвавшемуся из шлюза.
Никто в Логистической службе Гвардии или в Разведке так и не смог объяснить, почему при дневном свете поднимается ветер, хотя Вайлдер и провел три или четыре длинных брифинга, на которых говорилось об охлаждении окружающей среды, быстром нагреве от солнца, изменении давления и сдвигах ветра внутри отсека.
В сером свете Вайлдер видел, как колышутся камыши с шипами и как шипит известняк. Ландшафт впереди, расчерченный гранитом и кварцем, выглядел подобно мокрым волосам. На нем черные фигуры его людей продвигались широким веером.
Отличный интервал, отличная расстановка, подумал Вайлдер. Великолепная дисциплина, чтобы вести себя тихо. Смешанное войско это или нет, он все больше гордился Восемьдесят Первым (разведывательным), с его гордой боевой песней о –
Ладно, это было тем, где все было не так великолепно. Он надеялся, что любые из пришлых будут счастливы заучить слова — Белладон, Белладон, мир моих отцов, — и он не будет осуждать их за это. Так же, он был в этом уверен, что у Танитцев и Вергхастцев есть свои песни, которые легко не вырвутся из груди настоящих Белладонцев. Там, где было относительно легко объединить полковые названия, все становилось сложным, когда касалось песен и традиций. И боевых девизов. — Ярость Белладона, за Танит, За Императора, и, к слову, помните Улей Вервун! — Высший балл за усилия, но все равно ерунда, если вы сказали это и не начали сражаться.
Вещи могут прийти, развиться, но это потребует времени, и, конечно, не по принуждению. Браден Баскевиль, заместитель Вайлдера и подниматель боевого духа, провел большую часть вчерашнего вечера в лагере для организации небольшой импровизации среди полковых музыкантов. Белладонские флейты и Танитские волынки. Это звучало так, как будто печального кота засунули в мешок.
Вайлдер улыбнулся про себя, но погода совсем не улыбалась.
— Приближаемся к линии Хауберканцев, — доложил Капитан Каллид по воксу. — Они в зоне видимости, пятьдесят метров.
— Подходите медленно, — приказал Вайлдер по широковещательному каналу. — Убедитесь, что они узнали вас. Танкисты известны нервозностью. Если кто-то прикоснется к черному кресту, я тому надеру задницу. Даже если они все сдохли. — Черный крест. Отметка, сделанная в регистре Муниторума, чтобы отметить несчастные случаи в случае стрельбы Гвардии по Гвардии.
Майор Баскевиль выбежал из сумрака. Он убрал свои очки ночного видения на козырек шлема.
— Как ты можешь вообще видеть? — спросил Вайлдер.
— Это адаптация, сэр, — сказал Баскевиль. — Танитские разведчики полагают, что это самый лучший способ глазам приспособиться так быстро, как только возможно.
Вайлдер нахмурился, затем снял свои очки, сильно моргая. Это был его опыт того, что Танитцы знают о чем говорят, особенно эти призрачные разведчики.
— Получил сигнал от Роты Е, — сказал Баскевиль. — Мерин обезопасил точку встречи. Привидение атаковало несколько машин из колонны, которые остановились из-за мины.
— Они прикончили ублюдка?
— Да, сэр.
— Потери?
— Данных еще нет.
Офицеры повернулись, когда услышали тихие, осторожные приветствия позади них. Приближались комиссары, и пока они шли вдоль рядов, солдаты приветствовали их официальными знаками уважения.
— Сюда, — позвал Вайлдер.
Комиссар Генадей Новобазки был с Вайлдером и Белладонцами пять лет. Седеющий и гибкий, он был суровым человеком, честным человеком, и одного неодобрительного взгляда от него было обычно достаточно. Когда этого было недостаточно, Новобазки, на самом деле, становился самим собой. Он был самым лучшим оратором, какого Вайлдер когда-либо встречал, самым лучшим подстрекателем, настоящим детонатором, когда дело доходит до речей для поля битвы: забавным, говорливым и вдохновляющим. Его предшественник, Каускон, был настоящим болваном, который мало что значил, потому что Белладонцам не нужно было столько полевой дисциплины, и кроме того, Вайлдер считал себя счастливым за то, что к нему назначили такого ценного человека, как Новобазки.
Другой комиссар, Виктор Харк, был унаследован от Танитцев. Дородный, крепкосложенный и невозмутимый, Харк казался порядочным, а его аугметическая рука говорила об его героических достижениях на полях битвы. Харк хорошо разбирался в мелких кражах, нарушениях кодекса и беспорядках, но ему еще не удалось показать настоящий потенциал в качестве комиссара. Были странные намеки на то, что у Харка были какие-то скрытые силы, но Вайлдеру он казался любопытным и сдержанным, словно он привык к более тонкому стилю командования. Наследие Великого Потерянного Командующего, предполагал Вайлдер. Большой багаж, который нужно заполнить, а у Вайлдера, спасибо, он был и так большой. Он сочувствовал Танитскому Первому за потери, которые они понесли на Херодоре и после него, но иногда, по секрету, он был немного рад тому, что другой парень был мертв. Его работа стала бы намного тяжелее, если бы оставалась какая-то надежда.