— На Берегах Марика, мои друзья, — декламировал Новобазки, проходя вдоль линии с высоко поднятой головой, не обращая внимания на проносящиеся со свистом снаряды, — отцы наших отцов стояли под флагом Белладона. Снаряды падали дождем. Боялись ли они? Ставлю, что это было так! Трепетали ли они? Несомненно! Сломались ли они и побежали? Да! Но только у себя в мыслях. Они бежали к знакомым местам и любимым, где они могли бы быть в безопасности... а затем, благодаря дальновидности Бога-Императора, они увидели, чем станут их родные места и любимые, если они не выдержат, и они выдержали! Что вы чувствуете?
Послышались хриплые голоса.
— Я сказал, что вы чувствуете?
Голоса стали громче.
— Кровь Белладона подобна вину на губах Императора! Души Белладона занимают особое место подле него! Если мы прольем нашу кровь здесь сегодня, значит эту землю Он выбрал для благословения! Ох, счастливая земля! Восстаньте, друзья мои, восстаньте! Если они собираются забрать нашу драгоценную кровь, тогда они обнаружат, что цена будет больше, чем они смогут себе позволить! Ярость Белладона! Ярость! Ярость! — Произведение искусства. Отточенное годами. Мастерское подтверждение страха, патриотическая жилка, неожиданный удар под дых тем, что «Сломались ли они и побежали? Да!». Произведение искусства. Сильная модуляция голоса и набранный ритм. Простые слова, которые разносятся над грохотом. Слишком многие комиссары говорили людям, что они неуязвимы, когда они, ясное дело, такими не были. Слишком многие комиссары разглагольствовали и ругались, лишая гордости и уверенности.
Или поворачивались спиной к убегающим трусам, подумал Вайлдер.
— Комиссар! — позвал Вайлдер.
— Полковник, сэр, — отозвался Новобазки, спеша к нему.
— Хорошая работа. Мы здесь в аду.
— Я заметил.
Снаряд упал в двадцати метрах, и они оба вздрогнули.
— Я хочу, чтобы вы пошли на левый фланг. Я хочу, чтобы вы крепко держали отряды на том участок. Если враг начнет наземную атаку, в основании холма мы будем уязвимы. — Новобазки кивнул. — Я займусь этим.
— Ярость Белладона, Надей.
— Ярость Белладона, Люсьен.
Новобазки поспешил вниз по склону.
Вайлдер повернулся и подвел итоги. Он надеялся увидеть Баскевиля или Каллида, но в зоне видимости не было Белладонцев. По факту, кроме огней, плывущего дыма и рассредоточенных фигур, мало что было видно. Вайлдер утешал себя тем, что, по меньшей мере, полдюжины машин Хауберканцев уже стреляли, включая Разрушителя, который наполнял густой воздух снарядами из тяжелых автопушек. Вайлдер сомневался, что это от отданного приказа. Он был объективно уверен в том, что как только заставил Химеру стрелять, остальные присоединились, потому что решили, что так и должно было все происходить.
Как бы то ни было, сработало, подумал Вайлдер.
Он пошел к отряду солдат, окопавшихся вокруг укрытия, обеспеченного разбитой и дымящейся Химерой. У них были подготовлены орудия поддержки: две пушки тридцатого калибра и три легких мортиры.
И ни одно не стреляло.
Это была Рота G. Вайлдер понял это по знакам на наплечниках.
Он побежал, игнорируя дождь из грязи и резкие порывы ветра.
— Где Даур? — крикнул он.
Капитан Бан Даур, высокий, важный и хорошо выглядящий, выбрался из узкой траншеи, чтобы встретить его.
— Полковник? — отсалютовал он, пригнув голову в позе — летает шрапнель и лучше бы я не был таким высоким.
— Отличная позиция, Танит, — сказал Вайлдер.
— Спасибо, сэр. Вообще-то, Вергхаст.
Вайлдер невесело улыбнулся. Он должен был это знать. Влившимся из Первого и Единственного разрешили оставить свои патриотические эмблемы, которые они носили рядом с серебряной эмблемой 81/1(r) смешанного войска, так же, как Белладонцы оставили свои латунные головы камодона. Череп и кинжал у рожденных на Таните, напоминающий кирку значок у шахтеров Вергхаста. У Бана Даура был последний.
— Мои извинения.
— Не нужно, сэр.
— Как бы мне не хотелось провести остаток дня в изысканной беседе с тобой, Даур, могу я спросить, поскольку нас обстреливают, какого черта твои люди не стреляют в ответ?
— Потому что нас обстреливают, сэр, — ответил Даур.
— Объяснись получше.
Даур повернулся и указал на дым, клубящийся на дальнем конце склона. — Нас обстреливают, полковник. Что бы не стреляло этими снарядами, оно гораздо дальше дальнобойности нашего стрелкового оружия или даже легких орудий поддержки. В четыре или пять раз, может больше. Даже если бы там были живые цели, тогда они все равно были бы в два-три раза дальше. Еще ближе, и они бы рисковали тем, что их накроет собственная артиллерия. У меня ограниченные запасы боеприпасов и снарядов для мортир. Я бы не стал впустую тратить их, пока не буду уверен в цели. — Вайлдер нахмурился, повернулся, и затем снова посмотрел на Даура. Он ухмылялся. Это была та ухмылка, из-за которой ему понравился Даур в первый день объединения.