Маггс тоже поднял свою винтовку. Он, во всяком случае, переключил ее на автоматический огонь.
Криволап Трижды-кованый напрягся, его мускулы пульсировали, его дыхание было коротким и резким. Он начал наполнять свои горловые трубки. Его боевые шипы на позвоночнике вздыбились. Слюна стекала с широкой, обрамленной зубами-кинжалами линии челюсти.
С взрывным воем, кованый выпрыгнул из подлеска и заскакал к Маггсу и Бонину. Маггс сразу же открыл огонь, выпуская яркий конус энергетической вспышки, когда его оружие разряжалось на максимальной мощности.
В двадцати метрах позади, Макколл начал бежать вперед, и остаток отряда побежал за ним.
Макколл не мог ничего разглядеть впереди, кроме яркого, мерцающего потока лазерного огня, освещающего подлесок. Он мог слышать стрельбу и рев.
Маггс стрелял так долго, насколько отважился. Он сделал настоящую кашу из бронированной морды и глотки сталкера. Его яростный огонь вгрызался в него, рвал и дырявил плоть. Но сталкер все еще продвигался вперед, ревя во всю глотку, и выбрасывая пятна крови и слюны в воздух. Ты никогда не увидишь их, услышал он, как говорит сам себе, пока не станет слишком поздно. Тварь была чертовым кошмаром...
Затем Маггс осознал кое-что еще. Он был один. Бонин испарился. Где-то между тем, когда тварь рванула к ним, и когда Маггс открыл огонь, проклятый Троном, дерьмоголовый бесхребетный Призрак просто исчез, даже не сделав чертов выстрел. Он сбежал, и оставил Маггса расхлебывать.
— Вшивый дерьмоголовый ублюдок! — прокричал Маггс, его голос полностью заглушал ухающий рев из горловых трубок монстра. Он повернулся и побежал. Маггс пробежал около пяти метров, зацепился за корень, и упал.
Кованый бежал к нему.
Маггс смотрел, орал, пытался освободиться. Тварь неслась прямо на него, прямо на него, разинув пасть, эти зубы, эти зубы, эти чер...
Кованый внезапно споткнулся и упал на морду, как будто он тоже зацепился. Он упал так внезапно, что его нижняя челюсть ударилась о землю и его раскрытая пасть захлопнулась. Он упал меньше, чем в метре от вытянутых ног Маггса.
Он даже близко не был мертв. Он трясся и ревел, протягивая длинные огромные руки, его пасть щелкала по воздуху. Маггс снова заорал, и стал с трудом отползать, из зоны досягаемости. Он нащупывал лазган. Почему оно упало? Почему, черт возьми, оно упало?
И почему, во имя Бога-Императора, оно ревет таким жалостным и пронзительным ревом?
Как будто... ему больно.
Кованый бросил себя вперед могучим усилием, подняв огромные руки с бугрящимися мускулами и венами, торчащими, как кабели. Пена блестела вокруг его вытянутых губ. Он рванул к Маггсу.
Маггс нашел свое оружие и выстрелил ему в глотку, мельком увидев прожженные дырки, которые оставили его выстрелы в рифленом нёбе. Затем он тяжело откатился в сторону, раздирая руки и лицо об утесник и колючую ежевику.
Бонин внезапно появился в воздухе, по-видимому из-за прыжка, который потребовал разбега. У него больше не было лазгана. В одной руке он сжимал отличительное оружие Танитцев, прямой серебряный боевой кинжал. Лезвие кинжала Бонина было влажным от черной крови.
Бонин приземлился, широко расставив ноги, на согнутую спину кованого с хрипом от усилий, и схватился за поднятые боевые шипы свободной рукой. Маггс осознал, что сталкер полулежал на животе, таща свои задние конечности.
Монстр трясся и брыкался, пытаясь стряхнуть человека со своей широкой спины. Бонин удержался, и вонзил свой кинжал в основание черепа сталкера.
Тридцать сантиметров прямого Танитского серебра вонзились в черепную коробку. Густая, черная кровь захлестала наружу, окатив Бонина, как из шланга. Он выдернул нож и ударил снова.
Кованый задрожал, забился в конвульсиях и упал так, что, казалось, затряслась земля. Бонина сбросило.
Наступила почти полная тишина. Единственным звуком были последние, неровные вздохи, вырывавшиеся из горловых трубок мертвого сталкера, булькающая кровь вытекала вокруг рукоятки застрявшего клинка.