За недели на Гереоне, давно, его беспокоил повторяющийся сон, в котором он был заперт в каменной камере, у которой не были ни окон, ни дверей. Это его сильно беспокоило, пугало его, в то время, когда он все еще мог бояться. Клаустрофобия, чувство тюремного заключения, задерживалось в нем каждое утро, уже намного позже того, как он просыпался. Анна Керт говорила ему, что это просто тревожный сон, ночной кошмар о том, что они застряли на Гереоне. По прошествии недель он прекратился.
Этот новый сон не пугал его, но он оставлял ему тревожное ощущение, которое подпитывало неудобство от его текущих проблем.
Гаунт надевал майку и рубашку, когда появился Ладд, с заспанными глазами.
— Что происходит, сэр? — спросил он.
— Я не знаю. Что-то большое. Я пойду к Саутою. В любом случае, мне нужно доложиться ему. — Они прибыли поздно предыдущей ночью, после кровавой стычки на дороге.
Айэнмедоу сразу же хотел предоставить полный отчет, но Гаунт сказал ему, чтобы тот пошел поспать. Он уверил капитана, что тот сделает свой чертов доклад насчет пункта 15 утром.
— Я пойду с вами, — сказал Ладд.
— Нет. Останься здесь и завари кофеина. Нам обоим он нужен. Я скоро вернусь.
Гаунт надел свои плащ и фуражку, и пошел по дороге к командному пункту. Повсюду была активность. Молодые солдаты, с бледными и беспокойными лицами, загружались в транспортеры или загружали боеприпасы на транспортники или в бронированные машины. Мимо прогрохотала колонна Химер. Небо было мрачным и затянутым облаками, и поднялся по-настоящему сильный ветер. Было сложно сказать, но Гаунт был уверен, что моет расслышать тяжелые, сильные взрывы, отдающиеся эхом издалека.
Командный пункт был загружен. Здесь толпились офицеры и тактические советники, посыльные и техники. В некоторых смежных комнатах проходили брифинги, и постоянный поток громких сводок звенел из шумной вокс станции.
Гаунт протолкался внутрь. Здесь был запах страха. Застарелый пот, утреннее дыхание, ужасная вонь людей, которые жили в поле, а сейчас поднялись рано, неохотно, чтобы встретить холодный, враждебный день. Лица были измученными, беспокойными, недружелюбными. В частности, молодой люди выглядели так, как будто их медленно охватывал ужас.
Саутой был на командном пункте. Он выглядел обеспокоенным. Начало его дня, очевидно, наступило так бестактно, что у него даже не нашлось времени нацепить свою большую коллекцию медалей на пурпурный мундир. Офицеры собрались вокруг его стола со схемами, и Саутой разбрасывал приказы и директивы налево и направо, пока пробирался сквозь увеличивающуюся кипу бумаг с сообщениями и отчетов о состоянии дел, которые посыльные приносили со станции вокса.
— Гаунт! — позвал он, когда увидел комиссара в дверях. Никакого фальшивого дружелюбия этим утром.
— Подойди. Я как раз послал Айэнмедоу найти тебя.
— Я, должно быть, разминулся с ним на полпути, — сказал Гаунт. — На улице оживленно. — Гаунт вошел внутрь и снял фуражку. Полдюжины младших офицеров вокруг стола маршала поспешили уйти со своими приказами. Остальные остались, нагнувшись над столом, тщательно обсуждая и указывая на различные детали на подсвеченном изображении карты.
— Я хотел предоставить отчет, сэр, — начал Гаунт. — О моем вчерашнем визите на пункт 15. Серьезные нарушения привели меня к...
Саутой поднял руку. — Я все знаю, Гаунт. Айэнмедоу приходил ко мне прошлой ночью.
— Ясно.
— Его трясло, Гаунт. Понятно почему. То, что вы там нашли, это отвратительно.
— Симптоматика, лежащая в основе...
— В любом случае, это уже не важно, Гаунт.
— Почему, сэр?
— Потому что около двух часов назад на нас налетел абсолютный шторм из дерьма, Гаунт. Пункта 15 больше нет. Двенадцатый тоже почти потерян. Архивраг решил, этим утром, организовать полномасштабное контрнаступление. — Он подвел Гаунта к столу. Гаунту понадобилось весьма мало времени, чтобы вникнуть в маркеры и расположения на дисплее.
— Значительные вражеские силы ударили из отсеков семь и девять сразу перед рассветом, — все равно сказал Саутой. — Они ураганом вырвались из девятого отсека и захватили пункт 15. Наши войска довольно быстро покинули этот участок. Они, так же, полностью выгнали нас из седьмого отсека. Сейчас мы пытаемся кинуть все, что у нас есть, в этот отсек, чтобы попытаться организовать какое-нибудь сопротивление на низменности здесь, позади пункта 12. Проблема в том, в данных условиях, что пункт 12 скорее всего отрезан, и на него легла вся тяжесть от обоих наступлений. У нас с ними не было контакта уже тридцать восемь минут.