— Я разберусь с этим, — сказал я, вставая.
— Ты уверен, что тебе не нужна помощь? Она симпатичная, — ухмыльнулся Прайс.
Я проигнорировал их и направился к девушке.
Она сделала по-военному поворот на каблуках на 180 градусов и быстро вышла на тротуар. Если бы мое сердце не колотилось о ребра, потому что я думал, что она шпионила за мной для Селии все это время, вид ее быстрой ходьбы мог бы быть комичным.
Мне пришлось протискиваться сквозь семейство, входящее в кафе, а затем бороться с толпой снаружи, но, к счастью, я был достаточно высок, чтобы следить за ней, когда она бросилась вниз в метро.
Я поймал ее как раз перед турникетами.
— Эй, — сказал я, хватая ее за плечо и поворачивая лицом к себе. — Ты не хочешь сказать, почему преследуешь меня?
— Я не преследую, — ее губы были сжаты в тонкую линию, когда она посмотрела на меня своими вызывающими глазами.
— Ты просто случайно оказалась там? В случайной кофейне на другом конце города?
— Да.
Я вздохнул.
— И что же все это значит? — я потянул за армейскую зеленую сумку, которую она несла, которая выглядела набитой до краев.
Она резко отдернула ее от меня, свирепо глядя на меня.
— Это девчачьи штучки. И ты не должен трогать чужие вещи.
Я наклонился чуть ближе. В ее глазах вспыхнул огонь, который никак не вязался с тем, как она вела себя, словно не хотела иметь со мной ничего общего. Она выследила меня. Она последовала за мной. Я не купился на ее рассказ, да и не знал, хочу ли я этого. Мне хотелось узнать о ней побольше. За темноволосой девушкой, которая прятала улыбку, скрывалась какая-то история, и я жадно хотел ее услышать. Даже если окажется, что она была подкуплена моей сводной сестрой, мне нужно было знать.
Приблизив мое лицо к своему, она на дюйм отступила назад, пока не уперлась спиной в турникет, и люди сердито ворчали, когда им приходилось обходить нас. Я впервые по-настоящему ощутил ее запах, и он был очень соблазнительным. От нее сладко пахло цветами.
Волосы на моей шее встали дыбом.
— Мне нельзя трогать чужие вещи? Насколько я помню, это ты начала.
— Это было не специально, — сказала она. Характерная резкость в ее словах теперь была приглушена.
— Специально или нет, но ты дотронулась до моей посылки, и теперь я не могу просто так тебя отпустить.
Уголок ее рта дернулся в подобии… улыбки. Мне нравилось, что это был частный язык. Это был язык, который мало кто понимал, и это заставляло меня чувствовать себя еще более заинтересованным.
— И как ты собираешься наказать меня, Боб?
Мне показалось, что холодная рука скользнула пальцами по моему сердцу и сжала его. Боб. Значит, она все-таки заглянула в конверт. В том, как она произнесла это имя, тоже было что-то странное, как будто она знала, что это псевдоним… или мне показалось?
— Соблазнением, — сказал я. — Возможно. Но я все еще пытаюсь понять, можно ли соблазнить тебя чем-нибудь, кроме семи дюймов силикона.
— Семь и две десятых, — поправила она. — И я думаю, тебе придется продолжать попытки, если ты хочешь узнать. Не так ли? — она подчеркнула свою мысль едва заметным движением бровей, а затем толкнула меня кончиком пальца в грудь. Она достала из кармана пиджака карточку и провела ею у турникета, который повернулся и пропустил ее.
— Почему у тебя такое вытянутое лицо? — спросила она. — Ты не ездишь на метро? Нет карточки?
Я вытащил свою карточку и провел ею. Я шагнул обратно в ее личное пространство и улыбнулся ей сверху вниз.
— И на этом твой план убегать от меня закончился? Потому что у тебя нет ни единого шанса, если это все, что у тебя есть в рукаве.
— Ну, сейчас это просто неловко. Это должен был быть мой плавный уход.
— Не могу сказать, что мне жаль.
Она попыталась поправить сумку на плече, но замок щелкнул, и содержимое сумки вывалилось на землю.
— Черт, — пробормотала она, опускаясь на колени и пытаясь собрать все обратно.
Я наклонился, чтобы помочь ей, и сразу же заметил громоздкий предмет высокотехнологичного оборудования. Я поднял его и вопросительно посмотрел на нее.
— Что это за чертовщина? Очки ночного видения?
— Я наблюдаю за птицами, — сказала она, выхватывая их у меня и запихивая в сумку.
— Подслушивающее устройство? — спросил я, держа в руках еще один прибор.
— Птицы поют, — сказала она как-то странно.