Прайс и Кейд уже ждали меня возле моего кабинета. Я старался выглядеть бодрым, но я поспал только около часа, и даже это было нарушено особенно приятным сном с участием Лилит.
Прайс, как обычно, выбрал для офиса очень небрежный вид. На нем была рубашка на пуговицах с закатанными рукавами. По крайней мере, выглядело так, будто он расчесал свои растрепанные волосы, что не всегда было правдой. По какой-то причине женщинам, казалось, нравился его ленивый, беззаботный стиль, даже если бы я предпочел немного больше профессионализма, когда он был на работе, но я не мог жаловаться. Прайс выполнял свою работу и делал это хорошо в своей уникальной разочаровывающей манере.
Кейд маячил у двери, как статуя, словно его поставили туда, чтобы отпугнуть любого, кто вздумает войти в мой кабинет.
— Чему я обязан такой чести? — спросил я. — Это не похоже на вас двоих.
— Представился шанс, — сказал Прайс. Он открыл мне дверь и жестом пригласил войти.
Кейд, как всегда рассеянный, вошел прямо передо мной, как будто Прайс открыл дверь ему.
Я устроился за своим столом, где мне пришлось побороть желание войти в компьютер и начать проверять электронную почту прямо сейчас. Многозадачность никогда не была моей сильной стороной. Я был склонен к туннельному зрению на всех уровнях моей жизни. Если у меня было четыре задачи на день, я часто так зацикливался на выполнении первой до абсолютного совершенства, что понимал, что не оставил времени на оставшиеся три, когда было уже слишком поздно. В более широком масштабе я зациклился на том, чтобы сделать карьеру, о которой мечтал всю школу, за счет социальной жизни. Как только я основал компанию, я продолжал игнорировать все, кроме работы. Если бы я не принял образ Боба Смита, чтобы избежать встречи со своей сводной сестрой, я не был уверен, что когда-нибудь почувствовал бы, что у меня есть свободное время, чтобы снова ходить на свидание.
Интересно, догадывалась ли Лилит, в какую беду она попала, став моей последней навязчивой идеей? Хуже того, я задавался вопросом, смогу ли я вообще сохранить свою жизнь в прежнем русле, когда все, что я хотел, — это больше видеть ее, больше пробовать ее на вкус.
Я крепко сжал руками подлокотники кресла. Я знал, что Прайс что-то говорит, но все, что я мог слышать, было тихое, отчаянное дыхание Лилит, когда я вошел в нее и довел до экстаза. Трудно было представить, что я хочу или волнуюсь о чем-то еще, как будто я только что получил свой первый настоящий кайф от наркотика, который, как я знал, поглотит меня. Самое страшное было то, что я был абсолютно готов позволить ей взять надо мной верх, даже когда я не был уверен, как моя жизнь может рухнуть вокруг нас.
— И? — спросил Прайс.
— Он был в отключке, — сказал Кейд. — Судя по его виду. Он не слышал ни слова из того, что ты сказал, это я гарантирую.
— Я абсолютно внимательно слушал, — сказал я.
— Тогда перескажи мне, что я только что сказал, как плагиат из школьного сочинения.
— Ты... говорил мне о возможности расширения бизнеса.
Прайс вздохнул.
— Нет, придурок. Я говорил тебе, что мне нужно сделать эндоскопию, потому что я не могу посрать уже три дня, и я начал волноваться.
Я подняла бровь.
— Что?
— Ага. Оказалось, что это из-за простого нового протеинового коктейля, который я пробовал. Не хватает овощей или чего-то еще. Волокна и все такое прочее.
Кейд мудро кивнул.
— Клетчатка очень важна. Помогает поддерживать регулярность. Йогурт тоже хорошо. Полезные бактерии для твоего кишечника, но если у тебя проблемы с лактозой, как у меня, ты всегда можешь пойти по пробиотическому пути.
— Вы сейчас серьезно? Поэтому ждали у моего кабинета? Мои испражнения в полном порядке, спасибо.
— Нет, — ответил Прайс. — Это называется светская беседа. Нормальные люди делают это прежде, чем говорить о делах со своими друзьями.
— Вообще-то, — сказал Кейд. — Я не знаю, насколько нормально говорить о таких вещах. Зато весело. Мы все это делаем, но все хотят скрыть это, как будто испражнение — это большой заговор, — он усмехнулся и покачал головой. — Иногда просто хочется выйти и закричать во всю глотку, понимаете? «Эй! Я сру! И я горжусь этим!»
Мы с Прайсом одновременно вздохнули.
— Кейд, — сказал Прайс. — Ты самый странный человек, которого я когда-либо встречал. Есть причина, по которой мы не позволяем тебе встречаться с клиентами, и этот комментарий яркий пример этого.
Кейд указал на Прайса, а сам посмотрел на меня, приподняв брови. — Видишь, что я имею в виду? Он хочет спрятать меня прямо под ковер, потому что я говорю об этом.