— Понятно, он лгал, заполняя пункты анкет об образовании. Но ведь в рассказе о своей семейной неудаче он, похоже, был искренен.
— Возможно, причина развода вовсе не в тесте, как Еккельн уверяет. Это ведь жена должна была корить мужа за то, что он не в состоянии прокормить семью. И это сильно уязвляло его самолюбие, было угрозой для самооценки. Свои личные проблемы с женой он мог перенести на тестя. А параллельно он читает книгу, и все становится на места. Найденное объяснение позволяет снять с себя ответственность — ведь все его проблемы из-за евреев.
Друзья
Как мы помним, Еккельн заливал вином свои семейные и прочие неудачи в компании бывших фронтовиков. В этом смысле он был довольно-таки типичным представителем «поколения девятисотых», к которому принадлежали Шпеер, Борман и многие другие высокопоставленные нацисты.
«Мы ожесточились и не доверяли никому, кроме ближайшего товарища, — говорил один из героев ремарковских „Трех товарищей“. — Все рушилось, фальсифицировалось и забывалось. А тому, кто не умел забывать, оставались только бессилие, отчаяние, безразличие и водка. Прошло время великих человеческих и мужественных мечтаний. Торжествовали дельцы. Продажность. Нищета». В этом все они, представители «потерянного поколения», сходились. Дальше шли расхождения. Кто-то, как сам Ремарк (тоже награжденный на войне Железным крестом), становился пацифистом, но куда больше было таких, как Еккельн, кто хорошо себя чувствовал только на военной службе и верил в то, что социальный порядок строится на дисциплине и солдатских добродетелях. А коли в обществе нет порядка, им нужна была военизированная организация, способная обустроить общество. Из ветеранских организаций тех лет вышло немало будущих убийц.
…В той же анкете Еккельн сообщал, что с 1922 по 1924 год был членом Младотевтонского ордена («Юнгдо») — националистического антисемитского союза, основанного на общей волне переживания поражения в войне и желания многих восстановить рейх. Еккельн, как и другие, никак не мог понять, как и почему Германия капитулировала, ведь ее армии были на чужой территории. Причиной не могло быть ничто иное, как удар ножом в спину, предательство политиков. Левых политиков. Большинство из них были евреи, что и требовалось доказать.
Миф о роли евреев в Первую мировую родился именно таким образом. Еврей стал символом левого политика и одновременно капиталиста-эксплуататора — одно другому не мешало.
Возможно, у «Юнгдо» рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер позаимствовал строгие ритуалы и саму идею своей «черной гвардии» как «ордена нордических мужей». Правда, после прихода Гитлера к власти Младотевтонский орден был распущен, а его магистр — подполковник Артур Мараун — арестован и заключен в концлагерь. Ничего удивительного. И Сталин, говоривший о своей коммунистической партии как об «ордене меченосцев», от старых большевиков предпочитал избавляться.
Помимо Еккельна из ордена вышли Гейнц Йост и Вальтер Хенш, одно время командовавшие айнзатцгруппами (А и С). Настоящая кузница палаческих кадров. За малым исключением.
…В июне 1941-го, за несколько дней до нападения немцев, Сталину была доставлена шифрограмма, предупреждавшая, что германская агрессия может начаться с минуты на минуту. Хорошо известна виза вождя на документе: «Т-щу Меркулову. Может, послать ваш „источник“ из штаба герм. авиации к е…ной матери. Это не „источник“, а дезинформатор. И. Ст.». Менее известно, что «дезинформатор», обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен (агентурный псевдоним Старшина), служивший в Генеральном штабе люфтваффе, в 1920-е годы был членом Младотевтонского ордена. Правда, он, в отличие от многих своих соратников при гитлеровском режиме, не сделал карьеру, и симпатии этого германского офицера плавно перешли от национал-социализма к социализму в его сталинской версии. В 1936 году он начал сотрудничать с советской разведкой, за что в декабре 1942 года был повешен по приговору военного суда рейха.
Неудачник
«В течение двух первых лет после ухода из Траппенфельда дела мои оставляли желать лучшего. Я был внутренне разбит и экономически разорен, обустроить свою жизнь мне не удалось. Насколько было возможно, я посылал детям небольшие суммы денег в особых случаях, это были суммы 10 или 20 рейхсмарок, это всегда были мои последние деньги».