Ошеломленная тем, что была объектом такой ненависти, Сьюзен смотрела перед собой невидящим взором. Сердце ее неистово колотилось. Дрожащей рукой она держала письмо сенатора, но ей не удавалось сфокусировать на нем зрение.
— Пожалуйста, я не могу… — прошептала Сьюзен. — Прошу вас, прочитайте мне его.
Мистер Дюбейдж бросил на нее испытующий взгляд и сломал красную печать на конверте.
— Вы уверены, миссис Стоун? Письма такого рода обычно носят личный характер.
Сьюзен поднесла к носу флакон с нюхательной солью. Мысли ее пришли в полное смятение, и она, собрав последние силы, взмолилась о том, чтобы Бог избавил ее от этого кошмара.
— Пожалуйста, прочтите мне письмо.
Мистер Дюбейдж вынул из конверта два листочка, убористо исписанных четким почерком сенатора, и надел очки.
«Миссис Стоун.
Выполняя обещание, данное сыну, я крайне неохотно предоставил вам и вашему незаконнорожденному ребенку имя и средства Стоунов. Теперь, когда мой сын мертв, я не могу позволить алчной авантюристке и далее пятнать имя Стоунов. Столь гнусный обман необходимо немедленно пресечь…»
Смертельно бледная Сьюзен жадно хватала ртом воздух.
— Этого не может быть! — Она была сражена.
«…Мне известно, что Боуи Стоун не отец вашего ребенка. Из расследования, проведенного по моему поручению, я выяснил, что мой сын встретил вас за неделю до того, как вы бессовестным образом женили его на себе. Через семь месяцев после этого брака родился ребенок, которого вам удалось внедрить в нашу семью. Полагаю, что именно ваш обман вынудил моего сына отправиться на Запад; видимо, по той же причине он предпочел не брать вас и вашего бастарда с собой на место службы. Обнаружив, что женился на безнравственной авантюристке, мой сын, вероятно, помутился в рассудке. Думаю, этим и объясняются недостойные поступки, которые привели его к смерти…»
— Боже мой! Невероятно! Мистер Дюбейдж, клянусь вам всем святым! Мой сын Натан — родной внук сенатора Стоуна!
Поверенный продолжал читать, не глядя на нее.
«…Пока мой сын был жив, я считал себя связанным обещанием принять вас в своем доме и обеспечить всем необходимым, хотя это и причиняло мне жестокую боль. То, что женщине подобного сорта предстоит унаследовать состояние моего сына, противоречит всем нормам морали. Но от меня вы не получите ничего. Я сойду в могилу, горько сожалея о том, что из-за доверчивости моего сына достойное и уважаемое имя досталось отродью другого мужчины и лживой, распущенной женщины. Требую, чтобы вы освободили мой дом в течение недели, взяв с собой только те вещи, которыми владели до того, как поймали в ловушку моего сына».
Глаза Сьюзен закрылись, и она соскользнула на пол.
Сплетни были хлебом насущным для Вашингтона. По городу моментально разнеслась молва, что сенатор Стоун исключил из завещания жену своего опозоренного сына и выставил ее из дому.
Никто из друзей и знакомых Сьюзен не откликнулся на ее отчаянные записки и мольбы. К середине недели она поняла, что Вашингтон пирует за дверями, отныне закрытыми для нее, и перемывает ей кости. Очевидно, никто не верил, что ее восьмифунтовый сын появился на свет преждевременно, и страх снова вернулся к Сьюзен. Теперь стало совершенно ясно, что ее приняли в обществе только благодаря влиянию сенатора. Лишившись его покровительства, она превратилась в персону нон грата.
Измученная бессонницей, с покрасневшими от слез глазами, обезумевшая от тревоги, Сьюзен ходила взад и вперед по своей спальне, когда миссис Холстед объявила, что, откликнувшись на просьбу миссис Стоун, прибыл мистер Дюбейдж.
— Вы должны мне помочь! — воскликнула она, входя в гостиную. — Я не знаю, что делать! Мне некуда идти и не к кому обратиться! Мистер Дюбейдж, умоляю вас, помогите мне!
Поверенный нахмурился и отступил на шаг назад.
— Мистер Джонс уведомил меня, что вы до сих пор не готовы покинуть дом сенатора. — Он смущенно кашлянул, наблюдая за тем, как молодая женщина мечется по комнате и заламывает руки. — Мне чрезвычайно неприятно, мадам, но, как поверенный сенатора, должен напомнить, что у меня осталось всего три дня, в течение которых вам придется подыскать себе другое жилье.
Сьюзен рухнула в кресло и, разразившись рыданиями, уткнулась в носовой платок.
— Я не могу содержать себя и сына на сорок долларов! Через неделю мы окажемся на улице! Умрем! Во имя милосердия, мистер Дюбейдж, умоляю вас, скажите, что мне делать!
— Ну-ну, успокойтесь, — грубовато пробормотал мистер Дюбейдж. Вид плачущей женщины поверг его в полную растерянность. Ему хотелось поскорее оказаться где-нибудь подальше.
— Никто не откликнулся на мои просьбы. Все двери в Вашингтоне закрылись передо мной! — Сьюзен смотрела на свои пальцы, нервно отрывавшие кружево от мокрого платка. — У меня никого нет, мистер Дюбейдж. Ни мужа, ни отца, ни семьи. Что делать? Куда идти? Подскажите мне, как спасти себя и сына. Умоляю вас, скажите, что делать!
Он сказал первое, что пришло ему в голову:
— Отправляйтесь на Запад, миссис Стоун.
— На Запад? — Она уставилась на него полными слез глазами.
— Простите за столь поспешный ответ. — Вздохнув, мистер Дюбейдж окинул удрученным взглядом ее тонкие черты и хрупкую фигуру. — Я не могу принимать за вас решения. — Он развел руками. — Все, что в моих силах, — это продлить на неделю ваше пребывание в доме сенатора, на что я иду крайне неохотно, поскольку это противоречит желаниям моего клиента. — Поверенный направился к двери. — Мне очень жаль, но я вынужден настаивать, чтобы вы с сыном освободили дом к концу следующей недели.
Прежде чем удалиться, мистер Дюбейдж напомнил Сьюзен, что она должна сообщить ему свой новый адрес, куда он направит уведомление, если получит свидетельство о смерти ее мужа. Увидев, что он уходит, Сьюзен снова разразилась рыданиями.
Выплакав все слезы и охрипнув от рыданий, она уронила голову на спинку кресла и начала обдумывать совет мистера Дюбейджа. Это было все, чем располагала сейчас Сьюзен. Собравшись с силами, она позвонила мистеру Джонсу, попросила его принести утренние газеты и разложила их на коленях.
Отправиться на Запад. То немногое, что Сьюзен знала о новых территориях, не внушало ей желания познакомиться с ними поближе. Но она помнила, как офицеры, служившие в Вашингтоне, сетовали на то, что на границе мало женщин. На территориях, возможно, нет театров, оперы, шикарных ресторанов и модных променадов, но там более чем достаточно мужчин. А Сьюзен отчаянно нуждалась в мужчине, который придет ей на выручку и обеспечит ее будущее.
Довольно быстро она нашла нужные страницы. Водя дрожащим пальцем по колонкам, Сьюзен просматривала одно за другим объявления. Их помещали жившие на границе мужчины в надежде найти жену или экономку. Все они были готовы оплатить дорожные расходы.
Объявления привлекали и пугали Сьюзен. При мысли, что нужно ответить на одно из них, ей чуть не сделалось дурно. Переждав с закрытыми глазами, пока улягутся спазмы в желудке, она глубоко вздохнула и начала внимательно перечитывать объявления.
Все они имели много общего. Подыскивая невесту или экономку, мужчины, как правило, хотели, чтобы женщина была крепкой, независимой, предприимчивой и жизнерадостной. Многие нуждались в женщинах, умеющих обращаться со скотом. Сьюзен сомневалась, что найдется женщина, наделенная всеми этими редкими достоинствами. Готовить она не умела, а значит, не отвечала главным запросам большинства мужчин. Не подходила Сьюзен и тем, кто искал женщин, готовых жить в отдаленных и уединенных местах. Даже мысль об этом повергала ее в ужас.
Проведя два дня в колебаниях и тревоге, Сьюзен остановилась наконец на одном из объявлений:
«Адвокат, фермер-поселенец, желающий вступить в брак, ищет образованную женщину. Предпочтение отдается крепким девушкам от двадцати до двадцати пяти лет, не боящимся тяжелой работы. В перспективе могу предложить небольшой дом и ферму. Дорожные расходы будут оплачены. Обращаться с ответом к Грэшему Харту, Оулз-Бьютт, территория Вайоминг».