— Думаешь, эта жалкая баррикада остановит семь сотен быков на перегоне? Завтра стадо размажет ее как кусок масла. Можешь мне поверить. Тогда ты и тот сукин сын, что на тебе женился, уже не будете ходить в героях!
— Мы не герои. Мы всего лишь пытаемся защитить то, что нам принадлежит.
— Да? А я слышал другое. Кое-кто поговаривает, что Стоун пытается спасти город, каждую паршивую ферму отсюда до города. Похоже, не все способны отличить настоящего героя от труса, у которого руки в крови. — Сплюнув табачную жвачку в дюйме от ботинок Рози, Сэндс с вызывающим видом направился к своей лошади.
Рози нахмурилась, глядя, как он садится в седло. Сэндс явно что-то задумал, и, уж конечно, против Боуи. Не будь Рози так занята, она заметила бы, что шериф Гейн старается держать Сэндса подальше от ее мужа. Шериф тоже догадывался о замыслах своего помощника.
После позднего ужина Рози и Боуи вышли из дома и двинулись вдоль пересекавшей прерию неровной линии баррикады.
— Я заметила одного из гуртовщиков около полудня. Он сидел на лошади на вершине холма. Ты видел его? — Бросив взгляд в сторону пологого возвышения, Боуи кивнул. — Может, он разглядел, чем мы тут заняты, и они передумают гнать здесь стадо.
Боуи обнял Рози и прижался подбородком к ее макушке.
— Эта баррикада не остановит и кошек.
— Карл Сэндс так и сказал. — Она прижалась лбом к груди Боуи и ощутила его твердость и силу.
— На сей раз я согласен с Сэндсом. Но это все же лучше, чем ничего. Когда все будет позади, мы сможем сказать, что по крайней мере пытались предотвратить беду. Но, Рози, — он приподнял ее лицо к лунному свету, — ты должна быть готова. Баррикада не остановит их.
— Я знаю. — Высвободившись из его рук, она отломила колосок, провела колючими усиками по щеке, затем вышелушила зернышко и колупнула его ногтем. Зрелое зерно поддалось, и на его поверхности образовалась щербинка. — На будущий год, — прошептала Рози. Зернышко на ее ладони заколебалось и исчезло за набежавшими слезами.
Сколько лет придется ей стоять на этом месте, глядя на погибший урожай, и обещать себе, что на будущий год все будет иначе? Что ж, на будущий год она своего не упустит. Всегда на будущий год. Будущий год — вечный опиум для дураков. Кроны тополей тихо склонялись над могилой Фрэнка Блевинза, шелест их листьев разносился над полями, словно призрачный смех.
— Может, на будущий год ты будешь выращивать апельсины и лимоны в Калифорнии. — Боуи подровнял один из мешков баррикады. — А может, на севере, где попрохладнее.
Рози вытерла рукавом слезы и покачала головой.
— Я поклялась на могиле Блевинза, что не уеду с этой фермы, пока не соберу прибыльный урожай и не ткну его туда вонючим носом. Даже если на это уйдет вся моя жизнь, Боуи, я сдержу свою клятву. У меня нет выбора. Уехать отсюда просто так — значит признать, что он не сделал со мной ничего особенного.
— Но это не так, Рози.
— Если мы лишимся завтра урожая — хотя, может, этого и не случится… — Она помолчала, принимая дозу единственного лекарства, которым располагала. — Всегда остается будущий год. На будущий год я одолею его. Победа будет за мной.
Боуи смотрел, как Рози, поникнув, медленно бредет к дому в лунном свете. Прежде чем войти через кухонную дверь, она остановилась возле могилы Блевинза и подровняла ряд выбеленных известкой камней. Боуи был слишком далеко и не слышал, что Рози говорит Блевинзу. Но он уловил слова «на будущий год».
На будущий год она будет одна.
На рассвете на ферму Рози прибыли все, кто владел оружием и имел право им пользоваться. Двойной ряд фургонов и повозок выстроился за амбаром на изрядном расстоянии от дома, красноречиво свидетельствуя о том, что собравшиеся уверены в благополучном исходе назревавших событий. Детей отправили в холл под присмотр сестер Бакнер. Те, трепеща, ожидали, что стадо лонгхорнов вот-вот пронесется прямо по Мейн-стрит.
Шериф Гейн, мэр Билл, отец Паулсон и Боуи держали совет и решили разместить мужчин на дальнем конце баррикады, а женщин в более безопасном месте, ближе к дому. Поскольку женщин было больше, кое-кто из них мог оказаться в опасной близости к месту прорыва. Шерифу Гейну было поручено в случае необходимости заблаговременно поджечь кучу хвороста и таким образом дать знать, что нужно все бросать и нестись во весь опор к ближайшему укрытию.
Когда согласовали стратегию, шериф Гейн взобрался на фургон и обратился к присутствующим:
— Как только я увижу стадо на вершине холма, — он указал на предполагаемое место появления быков, — и пойму, что они не намерены сворачивать, тогда бегите во весь дух к дому или амбару. Течение в ручье здесь слабое, и это не слишком их задержит. У вас будет немного времени, чтобы найти укрытие. Если придется совсем худо, прячьте свои задницы за баррикадой. Нам здесь не нужны герои. Ты меня хорошо слышишь, Мейбл Симпсон? Это тебе не со стариной Биллом препираться. Бегом к дому, поняла?
Смешки, хоть и нервные, несколько ослабили напряжение.
— Я посылал вчера верхового разведать, что к чему. Не знаю, когда эти лонгхорны появятся здесь, но с тропы они свернули и движутся к нам. Думаю, они уже на подходе — хоть я и не эксперт по коровам, — так что мы увидим зверюг к полудню.
Мэр Билл влез на фургон.
— Перед тем как вы займете свои места на баррикаде, я хочу пожелать всем нам удачи, и благослови нас Бог. Даже если ничего не получится, сегодня мы заявим о себе. Открыто заявим всем техасским ковбоям, чтобы они придерживались тропы, если не хотят неприятностей на свою голову. И самое главное — никто не должен пострадать. — Он сурово посмотрел на свою жену Мейбл.
Боуи поискал в толпе Рози. Ее мрачное лицо было сосредоточенно, сжатые кулаки лежали на револьверах, пристегнутых к поясу. Они обменялись долгим взглядом. Отец Паулсон произносил тем временем молитву. Потом Боуи вскинул на плечо «винчестер» и последовал за Джоном Хоукинзом к отведенному им месту в цепочке.
Все устроились как могли и приготовились ждать, испытывая нарастающее беспокойство. Солнце поднималось, и волны жара опаляли прерию. Каждый в душе проклинал заросший травой гребень, заслонявший обзор. Чтобы ослабить напряжение, которое действовало всем на нервы, шериф отправил Сэндса на вершину холма, велев ему вести оттуда наблюдение.
Проводив взглядом своего помощника, который пересек ручей и начал подниматься по склону, шериф подошел к Боуи.
— Позволь дать тебе совет, парень. На твоем месте я бы держался подальше от Сэндса. Он слишком много о себе воображает и только и ищет, на ком бы сорвать злобу. Ты меня понял?
— Сэндс — ваша проблема, не моя.
— Это твоя проблема, Стоун. И весь город об этом знает. Я хочу одного: не сегодня. Выберите другое время для своих разборок.
Поглядев, как шериф идет вдоль линии баррикады, дает советы и делает предостережения, Боуи повернулся, открыл флягу и протянул ее Джону Хоукинзу.
— Это напоминает мне кампанию в Дакоте. Нет ничего хуже ожидания. — Он взял флягу из рук Джона Хоукинза и поднес к губам.
Солнце поднималось все выше, и жара усиливалась. Где-то в шеренге завязался спор. Одну из женщин с солнечным ударом унесли в дом. Кое-кто играл в карты, чтобы скоротать время, другие вполголоса беседовали, собравшись в небольшие группы.
— Знаешь, что меня удивляет, Джон Хоукинз? Как это тебе удалось перестать быть индейцем. Как вообще можно перестать быть самим собой и жить дальше?
Джон Хоукинз опустился на землю и, прислонившись спиной к мешкам с гравием, вытянул перед собой ноги.
— Ответьте мне на один вопрос, Боуи Стоун. Зачем бабочке вспоминать дни, когда она была гусеницей?
Глядя поверх полей пшеницы на уходившую в бесконечность прерию, Боуи подставил лицо горячему ветру.
В его памяти прозвучал сигнал горна, призывающий седлать коней. Он почти слышал шорох колес и упряжи, скрип седел и звон шпор — привычные звуки, сопровождавшие выступление полка. Сотни полевых лагерей и десятки кровавых сражений предстали перед его мысленным взором. Даже долгие зимние месяцы, проведенные в скуке уединенных фортов, казались заманчивыми, когда он взирал на них сквозь глянец утраты. Армия была понятным ему миром, миром мужчин, лошадей и долга.