А я уже миллион раз пожалел о своем вопросе. Люба одним махом убила всякую надежду на то, что мы когда-нибудь будем вместе и уничтожила веру в наше счастливое будущее.
— Просто экстренные ситуации сближают. Тебе просто кажется, что я тебе нравлюсь, а на самом деле — это все самообман.
Разве? Тогда почему сердце так предательски ноет. Стрела Амура погружается глубже? Или Любины слова заставили ее вырваться из моего сердца, вернее, вместе с моим сердцем…
Глава 24
Люба
— Просто экстренные ситуации сближают. Тебе просто кажется, что я тебе нравлюсь, а на самом деле — это все самообман, — с трудом произношу эту фразу.
Экстренные ситуации на самом деле очень сближают. Я чувствую это и сама, но крайне надеюсь, что это пройдет… Моя первая влюбленность.
Она подкралась незаметно… До сих пор я не разрешала себе влюбляться, боялась проклятья, да и парни не особо обращали на меня внимание. А сегодня…
Я втюрилась по уши, и если честно, сама не понимаю, как и, главное, когда это произошло. Я влюбилась не во внешность, я влюбилась в человека. Вообще, даже не помню, как Макар выглядел до всего этого. Но сейчас, с отекшим лицом и расплывшимися плюшками вместо губ, он кажется мне самым прекрасным парнем на земле.
Тогда почему я сказала это фразу? Потому что понимаю, что между нами не может ничего быть, и не только потому, что он скоро женится… А потому, что я не хочу, чтобы замечательный Макар еще хоть когда-то пострадал из-за меня. Ведь моя задница притягивает неприятности магнитом.
Горло сжималось неприятнейшим спазмом, образуя огромный ком, мешавший нормально дышать. Мне хотелось зарыться носом в подушку и выплакать все слезы, в очередной раз пожалеть никчемную себя и в очередной раз сжать всю волю в кулак, заставив с улыбкой вступить в новый день, где меня обязательно будет ожидать новая порция неприятностей.
Макар сидел рядом, опершись затылком о грязную и холодную стену. Мокрая футболка практически прилипла к его коже. Ненароком смотрела на его рельефные мышцы. Казалось, его кожа покрылась многочисленными мурашками, просвечивающимися сквозь мокрую эластичную ткань. Хотелось прижаться к его замерзшему торсу, согреть…
Он ничего не говорил, задумчиво закусывал свою распухшую губу и хмурил брови. Я так боялась, что обидела его, боялась, что он на меня злится.
— Иди сюда, мое маленькое двуногое плоклятье… — резко подмял меня себе подмышку Макар. И было неважно, что от него неприятно пахло помоями, что мои волосы тоже покроются остатками неприятной жижи… Вдруг стало так спокойно и легко, я больше не могла сопротивляться этому притяжению, не хотела… — Если у нас с тобой есть только эта безумная ноць, если ты меня завтла послесъ к челтям, я хоцю насладиться сейцас твоим плисутствием. Ты зэ мое лекалство, моя таблетоцька, Люб. — Сейчас его голос звучал как-то иначе, не так, как до сих пор. Он был очень растерянным, но в то же время Макар говорил с надеждой.
Головой прислонилась к груди мужчины, отчетливо слыша, как бьется его сердце — очень быстро и бешено… Но черт возьми, повторяя звуки пульса в моей голове. Даже наши сердца забились в унисон. Наши сердца точно знали что-то такое, чего мы сами пока не могли принять. Наши сердца сплелись воедино, став одной частью, неделимой частью…
Интимный момент безмолвного единения наших обнаженных душ. Это гораздо важнее, чем физический контакт. Тело человек может обнажить перед кем угодно, а вот душу — только перед избранным, только перед тем, кого она сама выберет.
Макар нежно играл своими шершавыми мозолистыми от тренажеров пальцами в моих волосах, второй рукой перебирал мои пальцы, приятно щекоча…
— Так стланно, Люб… — прошептал Макар. — Вроде должен пелезывать из-за того, сто сейщас в ментовке… Но именно щас я щувствую себя счастливым, — обдал мою макушку своим горячим дыханием. А я молчала, боясь признаться, что чувствую то же самое…
Внутри меня до сих пор был настоящий хаос, потому что я понятия не имела, как мне себя вести, что мне делать дальше…
Но в этот момент я, действительно, чувствовала себя счастливой… И так хотелось, чтобы он не заканчивался. Странно, да? Мечтать, чтобы нахождение в обезьяннике продолжалось как можно дольше. Вот именно то, о чем и говорил Макар.
Но все хорошее рано или поздно заканчивается…
— Виноват, товарищ майор! — услышали мы громкий крик дежурного и побежали на звук, наблюдая через металлические решетки следующую картину.
— Солдат спит, служба идет… — прорычал незнакомец. — В нашем случае лейтенант спит, зарплата капает? Да, Михалков? Кто родину защищать будет в случае чего?
— Не могу знать, товарищ майор! — незнакомец шлепнул дежурного по шее, но при этом громко расхохотался.
— Стыд и срам… Михалков, ты мне лучше вот что скажи: почему я узнаю, что наши махровые преступники задержаны от третьих лиц, а не от тебя. Я же лично тебе звонил, просил проконтролировать? И пока я обзванивал другие участки, чтобы узнать, нет ли какой-нибудь информации, ребята, оказывается, у меня под носом кукуют.
— Виноват, товарищ майор… — сонно произнес дежурный. — Вы же сказали, что мы ищем Рябинина, а по факту задержали какого-то Лябинина. Фамилия созвучна, но не идентична.
— Ах ты ж гадина бестолковая! — мужчина влепил еще один подзатыльник своему подчиненному. — Дебила кусок… В любом случае надо было мне позвонить.
— Виноват… Я в последние дни сам не свой. У сына зубки режутся, почти не сплю дома…
— И решил выспаться на работе. Выговор бы тебе, Михалков. Ладно, бестолочь, где там наши задержанные?
Мужчины направились в нашу сторону. Тот что постарше как-то странно посмотрел на Макара, державшего металлические решетки.
— Пливет, дядя Алтул…
— Макар? — мужчина удивленно таращился на него. — Ой… Сам на себя не похож, — скривил он губы. — Я надеюсь это не наши его так? — обратился уже к дежурному. Тот озадаченно пожал плечами, не зная точного ответа.
— Вроде не сопротивлялся при задержании… — все же промямлил он.
— Так, ладно… Давай открывай, надо его в более-менее божеский вид привести, пока его отец не приехал. А то я Валерке считай жизнью обязан. Не хочу, чтобы он в лишний раз расстраивался.
Дверца, отделявшая нас от освобождения, отворилась.
— Макар Рябинин, на выход… — улыбаясь, сказал товарищ майор.
— Сто знацит Макал Лябинин. А как зэ Люба… — запнулся. — Люба, у тебя какая фамилия хоть? — шепнул мне на ухо.
— Демина! — шепнула ему в ответ.
— А как зэ Люба Демина. Я без нее никуда не пойду, — хотелось прыгать от счастья, услышав подобное, но я старалась остаться невозмутимой.
— Ишь ты какой… Упрямый, весь в отца. Хорошо, твоя взяла. Значит, сначала ко мне в кабинет, я Вас чаем с плюшками накормлю…
Этот приятный мужчина шел вперед, как мама-утка, а мы с Макаром, как два неопытных утенка, неловко топали следом, шаркая ногами.
Мы спасены? Мы спасены! Мы спасены…
Я не знала, какой знак препинания должен был быть после этой фразы. Потому что надо было радоваться, но на душе было как-то совсем тошно.
Глава 25
Валерьян Николаевич смотрел на дисплей телефона, сверяя его показания со своими наручными часами.
— Надо же, остановились, похоже! — удивленно потряс рукой. Мобильные телефоны он не любил, впрочем, как и большинство новомодных изобретений. Тем не менее, пытался идти в ногу со временем… Только загвоздка в том, что только пытался.
На самом деле он больше любил старые пошарпанные книги с твердым переплетом… Этот особый запах выцветшей бумаги и сотен рук, которые прикасались к тому или иному изданию в библиотеке. Он любил старые газеты, сохраняя макулатуру, которую кто-либо другой предпочел бы давно выбросить в мусорный бак.
Но кроме редких «любил», этот человек обладал огромным «ненавижу»… Он был до чертиков пунктуальным, и ненавидел, когда кто-то опаздывал хоть на минуту. Именно поэтому он всякий раз сверял часы, боясь, что сам когда-нибудь появится не вовремя на ту или иную встречу.