Пальчиком я впервые проникла внутрь, вспоминая такие умелые, приводящие в восторг ласки Ромы. В голове появилась порочная фантазия соития прямо на сцене под яркими софитами, в которых два тела будут, словно наполненными светом.
Из горла вырвался хрип: «Рома», а в глазах поплыли пятна.
Почему же раньше меня не интересовали парни? Пару свиданий так ничем и не закончились. Мне было просто неприятно наблюдать за откровенным враньем своих поклонников, которые рассказывали о победах на любовном фронте, каких-то деньгах, или влиятельных родственниках. На даже эти красивые, высокие парни не вызывали и тени влечения, как от танца. Или Ромы.
Выйдя из ванной, я увидела, что соседки ждут меня, чтобы отвести на полдник, но я отказалась, клятвенно пообещав съесть весь ужин.
– Тогда я возьму за тебя? – скромно спросила Надежда. – Там сегодня творожная запеканка.
– Конечно, – улыбнулась я. – А я пойду пока почитаю.
Этим я и занялась до самого ужина, погружаясь в мир опасных героев Сандры Браун. Мне нравились эти тяжелые эмоционально, и легкие в прочтении романы про сильных женщин и страстных мужчин.
Как и обещала, я съела весь рис с рыбной котлетой, удивительно вкусной в отличие от университетской столовой и даже согласилась похрустеть хлебцем. Надежда уговорила меня взять угощение, взамен отданной запеканки.
Соседки были удивительно милыми и не старались, как ровесницы, задеть меня за живое, за что получали ответные улыбки и вежливые вполне откровенные ответы на вопросы. Но я видела, что они часто переглядываются, словно боятся что-то спросить.
Я раздраженно отложила роман, остановившись на трогательном моменте воссоединения возлюбленных, и посмотрела на взволнованных женщин. Их лица были наполнены тревогой, словно им предстояло сообщить о том, что аппендикс удалить не удалось и мне нужна дополнительная операция.
Я даже хихикнула:
– Так, ну в чем дело? Я что-то не то сказала и как-то повела себя некрасиво?
– Нет, нет, Анют, что ты. Просто мы…
– Волнуемся, – помогла Катя Надежде.
Я мягко заулыбалась. Я, похоже, успела прикипеть к этим таким милым и простым женщинам.
– Что случилось?
Тут Надежда, словно оттягивая нужный момент, стала копаться у себя в косметичке, размером напоминающую дорожную сумку. Наконец, с победным возгласом, она достала тоненькую расческу и похлопала по месту на заправленной одеялом кровати рядом с собой.
Катя в это время выглянула за двери, осматриваясь, словно нам предстояло выкурить тут пару косячков, и прикрыла их.
Я со смехом наблюдала за нелепыми действиями соседок, уже готовясь к самому страшному: от признания в любви, до попытки убийства.
– Давай, я твои шикарные волосы заплету? Ты не против? – вдруг услышала я предложение Надежды.
– Нет, – с энтузиазмом я пересела к ней ближе, облегчённо вздохнув. – Я сама очень люблю плести. Обычно приходится самой.
– Разве у тебя нет подружек? – удивлённо спросила Катя.
Я с невыразимым скептицизмом воззрилась на нее и покачала головой.
– Как-то не сложилось. Ну, давайте. Колите вашими шпагами любопытства. О чём вы, там так заволновались?
Надежда уже расчесала длинное полотно волос, и начала перебирать прямые пряди для косы. На Катю же падали лучи солнца, делая бледное лицо румянее.
День был еще в самом разгаре, и палата была залита светом из окна.
– Ты вчера поздно вернулась, – осторожно начала разговор Надежда, прощупывала почву, но я сразу погрузилась в трясину собственного стыда и воспоминаний о влечении. Не то, чтобы я должна была что-то объяснять, но стало некомфортно и к щеками прилил жар.
– Я думала, вы спите.
– Он тебе что-то сделал, да? – резко вскочила Катя, увидев моё выражение лица.
– Подонок. Мы должны подать жалобу на него! Эти мужчины уверены, что им все позволено, что они держат нас у себя в ногах! Но мы докажем, что женщина не слабый пол.
Она ходила из угла в угол, как загнанный зверь, озвучивая стратегию борьбы со всем мужским родом. Все попытки остановить, доказать что-то прерывались ею лишь взмахом руки и новым потоком эмансипированной речи.
Я жалобно посмотрела на Надежду, задрав голову.
– Катя сядь, – потребовала женщина, направив расческу на Катю. – Анюта и слова вставить не может!
Та, задыхаясь, от праведного гнева наставила как перст судьбы на меня палец, прогрохотав:
– Признавайся, что с тобой сделал этот негодяй?
Возникла пауза, наполненная дыханием трех женщин: взволнованного, гневного, и болезненного. Надежде прооперировали легкие.
– Накормил, – чуть слышно ответила я.