Уверить сердце бедное одно,
Что это рабство для него смертельно, – мой голос был чуть хрипловатым после секса, да и говорил я практически шепотом. Но в тишине темного помещения слова, казалось, прозвучали так громко, что, Аня на миг задохнулась.
– Что это?
– Шекспир.
– Я знаю, что это сонет шекспира! – воскликнула она и резко выпрямила спину. – Что ты хотел этим сказать?
– Мне кажется, Шекспир всегда довольно точно орудовал словом, – я внимательно посмотрел в её расширившиеся от удивления глаза, потом перевел взгляд на высокую грудь и резко встал. Сейчас возбуждение было лишним. – Поэтому ответ лежит на поверхности.
– Нет, ты объясни! – вскочив, она начала искать свои вещи. Прекрасная, обнаженная и обиженная.
Я наблюдал за её метаниями, как взрослый за истерикой ребенка. Насмешливо и беззлобно.
– Я не признавалась тебе в любви, я просто сказала, что всё твое бахвальство маска, а на самом деле…
– А на самом деле ты ни черта не знаешь, – начал я злиться и отвернулся к окну, чтобы не смотреть в расширившиеся от обиды глаза и слезы, мелькнувшие в их уголках.
Я не планировал обижать её, но признания, восхищение… Я не был к этому готов. Долго ли влюбится? Я не хотел этого, я просто хотел её.
– Что это было для тебя? Очередной трах. с очередной девкой?
– Я имел в виду, Аня, лишь то, что нужно понимать что именно сейчас произошло. У тебя своя жизнь, у меня своя. Это игра для взрослых. Да и правила не в твою пользу, потому что в итоге всё проигрываешь только ты, – я повернулся и облокотился на подоконник. Смотрел на неё внимательно, также и она не смела отвести глаз. – Мне жаль, Птичка, правда.
Я пыталась разобраться в собственных мыслях. Меня определённо расстраивало то, что я терзал это создание, мне действительно было искренне жаль, что по моей вине этот мотылёк подлетел так близко к лампе и застрял в её плафоне.
Но даже сейчас эгоизм брал надо мной верх. Она сама выбрала это направление, и отвечать за своё разбитое сердце тоже придется потом ей.
– Ты жалеешь? – хрипло спросила Аня и указала рукой на кресло. Моя давняя фантазия, трахнуться в нем. Но реальность превзошла все. – Об этом?
– В данный момент и о об этом тоже. Кажется, твоя неокрепшая психика была не готова к такому эмоционально-гормональному взрыву, – это было сказано добродушно, без желания обидеть или осадить, но твердо.
Из-за своих мыслей я и не заметил, как Аня уже оделась и стояла возле двери, желая сбежать от меня. При желании до её ярости, казалось, можно было дотронуться рукой, настолько накалился вокруг воздух в помещении.
– Пошёл ты к чёрту, Сладенький, серьёзно! – её громкий голос заставил меня посмотреть в её раскрасневшееся лицо внимательнее. Её агрессия казалась забавной, но смеяться над ней я не смел, вдруг её совсем сорвало бы с катушек?
– Я тебя не просила восхищаться мною, признаваться в любви, мог бы просто поцеловать меня в лобик, налить в уши чего-нибудь псевдо заботливого, и всё! Мой первый раз не был бы безвозвратно испорчен!
– Я просто говорю то, что думаю, только и всего. Я думал, мы с тобой оба за честность.
Она еще секунду стояла, не сводя с меня взгляда, а потом схватилась за ручку и рванула дверь на себя.
– Открой, выпусти меня отсюда! – воскликнула она.
Я прошел к ней через весь кабинет, натягивая рубаху. Хотел вставить ключ, как вдруг резко развернул Аню к себе и сжал в объятиях. И пусть она трепыхалась, но в моих руках у бабочки не было и шанса спастись.
Надо просто дать ей уйти, забыть всё это. Но разве я мог так просто отказаться от самого сладкого, что пробовал в своей жизни? Разве я мог дать ей уйти и быть счастливой? Без меня.
– Отпустите меня, Роман Алексеевич, – вырывалась она, стараясь убрать мои руки, но я тисками сжимал хрупкое тело.
– Прекрати уже дергаться и выслушай, – тихим настойчивым голосом я старался достучаться до наивного сердечка.
Она застонала, когда моя рука внезапно пролезла в штаны и нашла всё еще влажное лоно.
– Сволочь!
– Я и не отрицаю. И не надо думать обо мне лучше, чем есть. Ты меня хочешь. И это взаимно. Давай просто не будем создавать проблему на ровном месте. Будь взрослее.
– Взрослее? – цинично усмехнулась Аня, оттолкнув мою руку, но больше не вырываясь. Губы дрожали, готовые вот-вот издать гневный вопль. – Это таким как ты что ли? Трахаться и бросать?
– Я тебя не бросаю, я пытаюсь объяснить, что в этом акте нет ничего возвышенного: я не принц из сказки, а ты не принцесса. Мы люди. Животные, если хочешь. Нам понравилось трахаться. Давай не будет строить иллюзий.
– Воспитываешь меня? – прошипела она сквозь зубы и умудрилась вырваться из крепкого объятия. Отвернулась. – Открой эту чертову дверь или я закричу, и вся твоя хваленая карьера отправится к дьяволу!