В этой части города не было ливневок, и вода уже заполнила тротуары, как люди зрительный зал во время премьеры в Большом театре. Кто-то из прохожих еще пытался обойти лужи, перепрыгнуть, хотя это и выглядело, как будто клоун в цирке пытается выполнить акробатический номер. Смешно и нелепо. Кто-то же, как и я, просто вступали в неравный бой с водяными потоками.
Городской шум, в котором в причудливый круговорот смешивались смех детей и громкие разговоры взрослых, словно насмешка пробивался сквозь мрачную пелену моего сознания.
Нужно взять себя в руки. Просто идти по жизни дальше, забыть эти три дня. Вот только.
Как убрать с небосвода солнце? Оно лишь зайдет и на следующее утро, вновь ухмыляясь, осветит мокрую после дождя землю. Таким солнцем был для меня балет, таким солнцем стал Рома.
Я с самого утра ждала, что он зайдет, заберет, может быть, даже извинится за свое поведение, а потом увезет далеко, в страну, где говорят лишь на языке страстных стонов и томного шепота.
Но сначала выяснилось про умершую девушку, что повергло всю больницу, и пациентов, и персонал, в уныние, потом, что Рома на операции, которая длилась несколько часов кряду, а потом меня неожиданно позвали в ординаторскую.
Я неслась туда на всех парах, готовая снова вкусить сладость поцелуя и горечь секса. Да, мне было больно, но я знала, что, только испытав болезненность тренировки, ты сможешь выйти на сцену и испытать настоящий всепоглощающий экстаз.
Наивная.
Как высоко я поднялась на крыльях восторга, мечтая о взрослом мужчине и как долго падала, задыхаясь от обиды и гнева, когда увидела в приоткрытую дверь нагнувшуюся над Ромой заведующую. Я даже не предполагала, что можно испытать подобную боль.
В груди жгло, как будто сердце вырвали и кинули в огонь. И я смотрела, как оно тлеет, как обугливается и чернеет, как и наивность, которой я была подвержена. Теперь никто не назовёт меня наивной, теперь я знаю, что даже я не всегда могу распознать ложь.
Зачем оно тебе, есть же балет?
Да, верно. Мне не нужны люди. Отец умер, братья перестали общаться, друзей и вовсе никогда не было. Теперь и Рома. Он тоже станет лишь еще одним человеком, еще одним прохожим, которому я не нужна.
Уже стал.
В моих глазах вдруг мелькнул красный свет, и я инстинктивно остановилась. Светофор. Я оказалась на многолюдном, несмотря на дождь, проспекте.
На другой стороне располагалась остановка с обычным ларьком с газетами и несколькими скамейками под стеклянным навесом. Там прятались люди, стараясь хоть на мгновение остаться в тепле.
Я редко бывала в этой части города, но знала, как добраться до дома из любой точки. В Москве это было обязательным условием жизни, если не хочешь попасть под пресс преступности или стать очередной безызвестной жертвой.
Добравшись до остановки, я обратила внимание, что часть людей смотрят не на приближающийся троллейбус.
Я взглянула в ту же сторону. Черная иномарка, я не слишком хорошо в них разбиралась, с визгом шин крутанулась на дороге, что удивительно, никого не задев, и пересекла двойную сплошную. После чего оказалась на их стороне дороги. Люди сразу принялись бурно обсуждать произошедшее, кто-то пересматривал снятое видео.
– Псих, – услышала я голос сзади и, обернувшись, увидела невысокого мужчину, каких в городе были миллионы. Обычная куртка, обычный зонт и даже лицо ничем не примечательное.
Я отвернулась. Меня не волновали ни психи, ни обычные люди, ни врачи.
За пару дней в моей жизни было достаточно людей, чтобы решить для себя, что танцы мне дороже. Только там, на сцене или в репетиционном зале я полностью владела собой, своим телом и чувствами.
Там мне был не нужен никто. Я стремилась туда всем своим повреждённым сердцем, уповая на то, что Балет вылечит болезненное влечение к Роме.
Шмыгнув носом, я вскинула взгляд на остановившийся передо мной троллейбус и, поправив сумку, сделала пару шагов вперед, встав в очередь тех, кто стремился покинуть залитую дождем улицу и оказаться в салоне. Двери разъехались.
Я, взглянув на мелькнувшую в окне грузную фигуру кондуктора уже занесла ногу на нижнюю ступень.
Мысленно я уже была внутри, уже рассматривала в панорамные окна бесчисленные дома, машины, людей, уже спешила домой, в тепло, в безопасность. Туда, где не будет Ромы и его власти надо мной.
Внезапно в сознание пробилось несколько возмущенных голосов, а меня дернули в сторону, освобождая дорогу другим пассажирам.
Я знала, кто это был. Я узнала стальную хватку и ожог, оставшийся на заледенелой руке. Сразу почувствовала оцепенение, то самое, что возникало при малейшем контакте с…