– Еще! – рычал я, откровенно насаживая на себя это идеальное тело.
Мало. Мало. Мало. Мне всегда мало. Хочется больше, сильнее, откровеннее, хочется её всю. Себе. Навсегда.
Я откинул Аню на панель, придерживая за голову и приподнимаясь, чтобы не дай бог член не выскользнул. Задрать ее свитер вместе с бельем казалось жизненно необходимым, касаться губами острых сосков самым прекрасным.
Не кончить, невозможным. Но я сдерживался.
Я слишком люблю наблюдать, как бьется в экстазе она.
– Я – толчок. – Люблю – толчок. – Тебя, – простонала Аня, снова и снова, руками держась за мою шею, словно боялась упасть от такой бешеной скачки.
Ноги уже затекли, но я продолжал толкаться внутрь, и просто наслаждаться вкусом ее кожи на груди.
Я мог бы мог прочитать лекцию на тему наивности и того, что можно говорить во время секса, а что нельзя, но меня уже накрыл эфимерно-эротический дурман.
И вот оно.
Стоило мне ускориться, откровенно втрахивая Аню в пластик панели, как она закричала и стала сотрясаться в оргазме.
Я последовал за ней, чувствуя, что кончу через мгновение. Еще пара толчков ничем не прикрытого члена в пульсирующую девичью плоть и меня накрыло осознание ошибки.
Я резко вытащил, успевая буквально за долю секунду до трагедии излиться на пол, но пара капель все равно попали на покрасневшие от трения половые губы Ани.
– Блять! – вырвалось у меня, и я резко откинул девчонку на свое сидение. Она широко открыла глаза и вскрикнула от удара плечом.
Грубо. Некрасиво. Но меня пронзил страх возможной ошибки, я достал из бардачка салфетки. Пачку кинул Ане, вторую вскрыл и стал обтирать член.
Пачка острым углом вдруг врезалась мне в висок.
– Ебанулась?
Она промолчала, поджимая губы, смотря на меня обиженно и зло.
И я отвечал тем же, словно она была виновата в том, что я первый раз в жизни не воспользовался презервативом.
Я всегда думал, что знаю, как обижается Аня. Очевидно, моя грубость стала крайней точкой.
– Ну что, ты так смотришь? Решила родить в восемнадцать лет?
Аня промолчала, и, вздернув подбородок, повернулась спиной и выскочила из машины.
– Дверь не вырви, одну машину уже разбили по твоей милости! – ляпнул я и резко замолчал. Идиот.
Она прищурилась, показала неприличный знак и со всей дури хлопнула дверью.
– Больная, – пробормотал я, в трясущейся от удара машине и запихивая, так и не опавший член в боксеры. Я уже пересел на свое место и завел двигатель. Аня так и не появилась.
– Вот только не надо снова, – рявкнул я и вылез из машины. Она шла вдоль столбов уже одетая в джинсы, но без пуховика и своей сумки.
Вот ты дебил, Сладенький. Непроходимый идиот. Сам не подумал, а на девчонку наорал.
Я не стал кричать ей вслед, а просто сел в машину и подъехал прямо к ней, открыв на ходу дверь.
– Не дури, Птичка, я виноват, – покаялся же еще. – Погорячился.
– Отстань. Я сама доеду, – буркнула она, но остановилась и обняла себя руками.
– Тогда я просто запихну тебя в машину и отвезу к себе. Прогуляешь раз в жизни занятия. Согласна?
Это подействовало. Прогуливать она не собиралась. Опустила руки, и с тяжелым вздохом забралась в машину.
Прошло наверное минут десять тягостного молчания. Я уже успел покружиться по стоянке и найти выезд.
– Если ты хочешь все закончить, то надо просто об этом сказать, а не рвать мне душу, – заговорила она.
– Рвешь душу ты себе сама, – уточнил я, лавируя по дороге. – Нечего было влюбляться. Я предупреждал, – взглянув в покрасневшее от стыда лицо.
– Значит, ты слышал.
– Лучше бы не слышал, да и без слов было понятно. И я не собирался рвать с тобой.
– Врешь, – отрезала она, сверкнув глазами.
– Да.
После моего ответа воцарилось молчание, нарушаемое лишь приятным стуком колес по асфальту и урчанием двигателя.
Я смотрел на пробегающие мимо машин, они как снежинки разные, непостижимые и двигающиеся по четко заданному направлению. Вот и Аня. Непостижимая. Прекрасная. Талантливая. И кроме красоты и умений танцевать, у нее был еще один удивительный талант.
Распознавать ложь. По жестам, по мимике лица, по движениям тела. Особенность танцоров. Несколько, надо сказать, раздражающая.
– Я был груб.
– Это не извинение, это констатация факта.
– Верно. Прости, – не стал я спорить. – А еще факт в том, что ребенок ни тебе, не мне не нужен. И факт, что я забыл о защите впервые в жизни. Из-за тебя.
– Я приму это, как комплимент, – ухмыльнулась она, отворачиваясь.
– Это не комплимент, черт тебя дери, это тоже долбанный факт, – взревел я, чувствуя обжигающую злость. Из-за этой маленькой сучки.