– Забей. Все это хрень собачья, – твердо высказался он и указал рукой на вверх. – Вот, что для нас важно.
Я задрала голову и посмотрела на потолок. Там резвились нарисованные нимфы и сатиры вокруг прекрасной богини танцы, Терпсихоры.
Он склонился к моему уху, обдав его свежим. ментоловым дыханием и зашептал подобно искусителю:
– Любовь, секс, отношения. Забудь все это. Везде требуется притворяться, подстраиваться, ложиться под кого-то. Здесь же мы можем быть настоящими, здесь Анют, ты можешь не скрывать своих чувств, боясь показаться дурочкой. Здесь тебя никто не унизит, потому что ты лучшая. Ты балерина.
И это действовало, мне становилось легче, спокойнее, несмотря на то что рука Андрея, на моем колене явно была лишней.
– Здесь я могу страдать, не боясь осуждения.
– Да, детка.
Мы улыбнулись другу другу, словно зная какую-то тайну, непостижимую для смертных, правда руку я его все же убрала. Просто так. Не потому что мне было противно, а потому что Артур был скорее братом. Давать ему надежду на большее не стоило.
Когда заиграла музыка все остальное стало неважным. Все потеряло смысл, кроме выверенных движений тела, взмахов рук и ударов в пол ног.
Ритм кружил, пьянил, возбуждал. А я старалась не думать о Роме, но и он был сродни балету для меня.
От него тоже кружилась голова и сбивалось дыхание. Оставалось надеяться, что влага между ног не из-за воспоминаний о его члене, а из-за того, как быстро заиграла музыка, какими четкими стали ударные, как резво я стала порхать по сцене.
К моему удовольствию репетировали страстную Кармен. Мой любимый спектакль.
Жесткий ритм ударных, словно хлыст, обжигал сердце, заставляя вновь и вновь возвращаться к мыслям о Роме. Он тоже был, таким же разным, как музыка.
То нежным, то жёстким, то… пустым.
И сейчас, двигаясь в такт, такой будоражащей сознание музыке, повторяя синхронные па, вместе с двадцатью однокурсниками, я снова ощущала его в себе. Рому.
Словно он был рядом, со мной и владел моим телом, а потом причинял боль всем своим существом.
– Достаточно! – прогремел голос Валентины Марковны и музыка стихла.
Все студенты, как один замерли на своих позициях. Чтобы мы отмерли и могли сойти со сцены, она властно взмахнула рукой, которую почти полностью закрывал рукав черной разлетайки.
В ней, она еще больше напоминала, сильно располневшего лебедя. Но, тем не менее, могла дать фору любому из присутствующих и не раз это демонстрировала, вызывая уважение и где-то даже благоговейный ужас.
Мы сходили в зрительный зал медленным ручейком, обсуждая последний спектакль, на который нас водили в эту субботу, когда взгляд куратора внезапно остановился на мне.
Я ощутила это кожей, перестала улыбаться Артуру и повернула голову.
Валентина Марковна подозвала меня к себе, и я вытекла из общего потока, но замерла на приличном расстоянии от грозной женщины.
Она взирала на меня с высоты своего немаленького роста, от чего поджилки неосознанно затрястись.
– Я сделала что-то не так? – сразу стала я оправдываться. – В пятом заходе плохо выполнила батман. И потом не вытянула ногу, когда прыгала…
Лепетать перестала, в тот же миг, как на губах куратора мелькнула снисходительная улыбка.
– Ты, значит помнишь все места, где ошиблась?
– Стараюсь, – плечами пожимать я не стала, просто кивнула.
Из-за сквозящей во всем виде суровости этой женщины, вообще хотелось замереть глыбой льда и не двигаться, но все равно в страхе ожидать, когда в тебя врежется «Титаник» полный упреков.
– У тебя появился мужчина, – без предисловий заявила она, заставив меня отпрянуть в удивлении.
Этот вопрос не был похож на гром среди ясного неба, скорее напоминал машину, обрызгавшую тебя из ближайшей лужицы.
Я мельком взглянула на Артура.
Рядом с ним уже отиралась Губанова, вытянувшая любопытное лицо, как утка. Они и многие другие, смотрели на нас с куратором, а я гадала, кто из них мог насплетничать ей о Роме?
Не то, чтобы я скрывала, но напрямую знал, только Артур, а от него меньше всего ожидаешь такого подвоха.
Иногда мне казалось, что он знает обо мне все, даже продолжительность моих оргазмов, потому что, как раз после встреч со Ромой стабильно пишет: «Как потрахалась?»
– Не понимаю, – все-таки помедлила я с ответом, повернувшись к Валентине Марковне, на что получила уже вторую улыбку за учебный день. Просто нонсенс.
– Когда ты пришла на вступительные, – поведала она. – Я видела девочку. Хрупкую, нежную, при это невероятно сильную. Роль в умирающем лебеде была, как раз для тебя. Сегодня, я увидела в тебе огонь, ты пылала, ты излучала страсть.