– Новиков, – уже встал я, но тот тоже вскочил и бросился от меня в сторону, снеся по дороге вазу с фикусом.
– Прекрати орать, а то я тебе валокардинчика выпишу.
Он отступал назад и начал искать кнопку, чтобы удалить файл. Тварь! Я уже совсем взбесился.
Резко толкнул его к стене, так что тот ударился об нее и скатился вниз. Я выхватил телефон и с хлопком закрылся в спальне Новикова.
Получив возможность открыть сообщения, я ею воспользовался… И… застыл, чувствуя сильнейший удар под дых.
Да, это были фотографии, и на них была сама Аня, и она танцевала.
Наверное, если смотреть в процессе, это красиво и одухотворенно, но мой мозг запечатлил лишь, как рука малолетнего сального щеголя застыла на груди Ани, пока она, откинувшись назад, висела на его бедрах, зацепившись ногами.
Именно так, как я трахал ее в последний раз.
– Что за хуйня? – процедил я сквозь зубы и перелистнул фото.
И снова Аня, и снова этот Артур.
Он держал ее на руках. Сильных разумеется – одной обхватив талию, другую держа между ног, именно там, где должны быть только мои руки.
– Это что за порнуха?
Я смотрел балет и, хоть ножом режь, не помню такого. Вообще, не помню, чтобы балет у меня вызывал хоть отголосок возбуждения, сейчас же я заполучил не только железный стоял.
Желание убить Аню и этого ее Веселова, который так лихо лапает мою женщину, было побольше моего немаленького члена.
Уже подъезжая домой, от греха подальше, я остановил машину, прямо перед подъездом и с огромным удивлением отметил белый солярис Афанасьева.
И в темноте салона, за полутонированным стеклом мелькнула голубая куртка.
Меня, как током шандарахнуло.
Я не спрашивал себя, как эти двое оказались здесь вдвоем, и почему они вообще оказались здесь.
Я просто выскочил из машины и рванул выручать свою Птичку.
Глава 6. Гордость или любовь
Когда репетиция подошла к концу, Артур, сегодня совсем распоясавшийся, конечно же ушел, со мной не попрощавшись. Ну, еще бы, в какой-то момент я просто столкнула его со сцены под громкий хохот остальных, когда он в который раз цапанул меня за грудь.
Впрочем, меня больше волновал молчавший телефон, с которого сидя на остановке, я не сводила глаз. Сама позвонить Роме я не решалась, даже включить приложение была не в силах.
В моем теле поселилась удушающая тяжесть, оно словно стало весить килограмм на десять больше. Руки просто крепко сжимали гаджет, впиваясь пальцами, наблюдая как на него стекают слезы, почти мгновенно превращаясь в ледяные шарики. Они скатывались вниз, теряясь в грязном снегу, что так часто сменял кристально белый, утренний.
Вот так бы и сидела на холоде, с отмерзшей задницей, и лицом уже полностью залитым слезами, если бы не гудок автомобиля и знакомый, высокий голос.
– Синицына, ты нам здоровой нужна. Поехали подвезу.
Мне он не нравился. Этот Олег Вениаминович.
Ни его сальный взгляд, ни вечно искривленные в усмешке губы, ни волосы, которые он постоянно откидывал назад, словно припадочный. Но я замерзла, а у него наверняка работал обогреватель, и он наверняка мне ничего не сделает, боясь расправы ректора вуза. Но самое главное, он подвезет меня к Роме, потому что сама я не решусь сесть в такси.
Да, я поеду именно к нему. И буду сидеть в подъезде или возле, и ждать. Ждать, когда он, скорее всего пьяный вернется домой. И буду оправдываться, и буду целовать, потому что не могу жить без надежды, пусть на редкую, но встречу.
Как бы я не хотела от него освободиться, собственные чувства давно загнали меня в капкан и теперь острые края, не давали мне уйти, нанося кровавые раны. На сердце и душе.
– Синицына, ты еще с нами? – насмешливо поинтересовался Афанасьев, уже успев приблизиться и помахать перед моим лицом рукой.
– Конечно, – улыбнулась я, стирая последние слезы и чувствуя, насколько затекли ноги. Все такие движение – жизнь. – Вам будет удобно меня довезти до дома?
Уточнять до какого я не собиралась.
– А ты, из какого района? А, неважно, – махнул он ладонью и очень по-джентельменски открыл мне дверь своей чистенькой, синей мазды.
– С такой девушкой, хоть на край света.
Это была настолько избитая фраза, настолько вялый подкат, что мне жуть, как захотелось закатить глаза. Но вместо этого я мило и ненатурально улыбнулась, почти что, копируя его выражение лица, и залезла в машину. На улице и так было темно, а через тонированные окна, почти не проглядывалась улица, и даже городское освещение.
– Нравится? – любовно погладил он приборную панель, на которой мигало сотни цифр, в которых я никогда не разбиралась.