– Очень, – все, таким же болванчиком ответила я, но меня уже потряхивало от нетерпения. Когда мы поедем?
Я назвала адрес и мы тронулись с места. И если Рома водил машину мягко, также, как ласкал руками, то у Афанасьева были явные неполадки в нервной системе.
Он все делал рывками. Говорил, танцевал, и вел машину. К середине пути, у меня уже не было уверенности, что я увижусь с любимым, скорее с отцом. Вот так и попадают в аварии, гоняя на желтый свет и стартуя раньше, чем загорится зеленый.
– А знаешь, сколько она стоит? – вернулся к разговору о собственных достоинствах Афанасьев. Не удивилась бы, если он прямо сейчас достанет член, чтобы продемонстрировать размер. Немного покопавшись в интернете, я знала что у Ромы все равно будет больше.
– Мне как-то неинтересно, – вежливо ответила я, и взглянула на проносившийся за окном, ночной город. На то как мелькали уличные фонари, яркие вывески магазинов и уже новогодняя иллюминация. Где-то там злился Рома и мне не терпелось увидеть его, даже раздраженно, даже в гневе. Любого. Моего.
– Очень дорого. Я ждал три месяца, пока ее привезут. У нее полная комплектация и новый комплект…
У него не затыкался рот, отчего меня стало клонить в сон. Ну, сколько можно говорить о машинах. Достал! Лучше бы его последний спектакль обсудили, провальный надо сказать. И я могу даже назвать причину такого результата. Расхлябанность. Как движений, так и поведения актерского состава. А кто виноват? Разумеется руководство, перетрахавшее половину актеров. Причем была некая уверенность, что не только женского пола.
– Ты какие машины любишь?
Серьезно? Спрашивать про машины у балерины? Это как спросить у боксера, какие лыжи он предпочитает. Впрочем, была одна машина, которая мне очень нравилась. Трахаться в ней очень удобно, как оказалось.
– Ситроены.
– Французы, – фыркнул он, скривив лицо, сворачивая на нужную улицу. – В них, конечно, есть свой класс, но двигатели слабые, лошадок мало, а скорость они набирают, как черепахи из Тодеса.
Он рассмеялся своей шутке, а я лишь улыбнулась. Вежливо. Натянуто.
– Зато Ситроены надежные, особенно если в них в аварию попадаешь.
– Здесь не спорю. Каталась, значит на французах?
– Меня катали… – я резко умолкла, вспоминая те самые карусели, на которых меня прокатил Рома в своем ситроене. Лихо так, до детского восторга и крышесносного оргазма. А о плохом быстро забываешь.
Мы добрались до нужного дома и уже подъехали к подъезду, когда вдруг Афанасьев спросил:
– Так Веселов с тобой спит или с Губановой?
Такой резкий переход темы заставил застыть гипсом внутренности, и я чуть пододвинулась к выходу. Нащупав ручку, я потянула, но она так и не открылась. Блин.
– С Губановой.
– Как хорошо, а то я думал ты занята, – отстегнул он ремень и буквально вжал меня в дверь, потянувшись к моим губам. Вот это поворот.
– Что вы собрались делать? Я не хочу.
Я подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но рефлексы сработали быстрее и по лицу Афанасьева стало растекаться красное пятно. Пощечина не помогла, он только рассмеялся и снова наклонился ко мне.
– Ну давай же, я знаю, когда девочки меня хотят.
– Олег Вениаминович, но я занята, – толкнула я его сильнее, отворачивая лицо от его мокрых, причмокивающих губ.
– И кем же позволь спросить?
– Мною! – прозвучал знакомый, грубый голос в приоткрытое окно, а в следующий момент голова Афанасьева столкнулась с рулем.
– Ай! Сладенький?! Ты какого лешего здесь забыл? – крякнул Афанасьев, потирая затылок. Рома ничего не ответил, а только разблокировал двери и обошел машину с другой стороны.
Меня терзали два чувства. Бесконечное счастье, от того что я вижу любимого и страх. Рома застал меня в машине с другим. И вот теперь, попробуй, объясни этому безо эмоциональному роботу, что блядоватый режиссер просто меня подвозил.
Так, стоп?
– А откуда ты знаешь Олега Вениаминовича? – спросила я, пока Рома буквально вытаскивал меня из чужой машины и вел в сторону подъезда.
– Эй, эй! Рома, – в след нам бежал недонасильник. – Я же не знал, что Синицына с тобой.
– Как же здорово, что теперь ты об этом знаешь. Исчезни, Афанасьев.
Тот только взглянул на меня и улыбнулся. Очевидно, эта драматическая зарисовка его позабавила.
– До встречи на репетиции Синицына. Извини, если обидел.
Ответить Рома мне не дал, буквально впихнув в дверь подъезда, а затем столь же неделикатно в лифт.
– Ай, Рома! Мне же больно, – стала потирать я плечо, которым ушиблась.
– Тебе ли не знать Аня, что боль ведет к удовольствию.
– Это не…
– Закрой рот! – вдруг рявкнул он, от чего я обиженно насупилась.