Опять злится. И что он злится? Я же приехала. И он, вон, вроде и не выпивший. Несмотря на легкую тень ссоры, что пролегла между нами, я не могла на него насмотреться.
Впитывала образ, которым жила последнюю неделю, то и дело опуская взгляд к атрибуту, с помощью которого мне предстоит сегодня извиняться за сорванные планы.
Думаю, можно не говорить, что атрибут уже явно виднелся за ширинкой джинс, серьезно так, их оттопыривая.
Когда мы вошли в квартиру, вокруг нас сгустилась напряженная тишина. Никто не произносил ни слова, в темноте снимая куртки и скидывая обувь с сумками.
Рома потянулся к выключателю, но передумал и медленно повернулся ко мне. Нависая, подавляя, заглядывая в глаза своими черными от темноты.
Вот прямо сейчас, страх захватил меня целиком, легкой дрожью отдаваясь в руках, которые в миг оказались в тисках его пальцев. В таком состоянии я его еще не видела и мне вдруг захотелось спрятаться, убежать.
– Рома, объясни мне…
– Нет, Аня. Это ты объясни мне, – прошипел, хватая меня за лицо.
– Тебе мало меня? Ты решила еще ебарей себе завести?
– Что? – мое удивление было искренним, но Рома ни на грамм не поверил.
– Веселов. Афанасьев. Сколько еще поклонников ты мне покажешь, чтобы доказать насколько ты дорого стоишь?
– Каких поклонников? Рома, ты несешь ерунду. Афанасьев просто подвез меня. Он просто.
– А ты просто дала себя полапать
– Лапаешь меня сейчас ты, – попыталась я вырвать руку, но проще было вырвать с корнем дерево. – Они ничего не успел, и если ты помнишь я влепила ему пощечину.
– Не сильную, раз он только развеселился, – грубо напомнил Рома.
– Нужно было действовать как ты, и заставить целоваться с рулем?
– Все лучше, чем наблюдать, как целуется с ним моя… – он резко замолчал и вот тут меня понесло. Я даже мысленно, не могла как-то назвать себя по отношению к нему. Я просто не знала. Не знала, как бы он представил бы меня свои коллегам и друзьям.
– Отлично Рома, ты даже не знаешь, кто я тебе. А я скажу! Отпусти меня! – все-таки вывернулась я и отошла к двери. Я не хотела уходить, но готова была это сделать, если прямо сейчас ничего не изменится.
Нельзя обращаться с человеком, как с вещью, а потом уповать на судьбу, что она потерялась.
– Я скажу кто. Девочка по вызову. Любовница. Шлюха! – ткнула я в него пальцем.
Он дышал тяжело, в полумраке это ощущалось сильнее. Особенно сильно, когда он резким взмахом руки прижал меня к входной двери, больно ударив затылком.
– А кто спорит малыш? Тебе с самого начала, были известны правила этой недетской игры. Или я ошибаюсь?
Он приблизил свое лицо ко мне, вглядываясь и ожидая ответа. Признавать было больно, хотелось кричать и требовать уважения. Но против правды не пойдешь.
– Нет, не ошибаешься – покаянно ответила я, но тут же воспряла духом. – Но это не дает тебе права…
– Это дает мне право знать, что ты танцуешь только на моем члене.
– Не груби. – отвернулась я, и напоролась взглядом на зеркальную поверхность шкафа, в котором так хорошо были видны наши силуэты. Мой маленький, изящный и его высокий сгорбленный, чтобы лица были на одном уровне. Он повернул к себе мое лицо и спросил:
– И почему скажи на милость я мучаюсь всю неделю, сдрачивая каждый раз после твоего соблазнительно голоска, избегая на все готовых баб, а ты крутишь задом…
– Я не перед кем, ничем не крутила, – моему возмущению не было предела. За кого он меня принимает?
– А ты считаешь, Афанасьев по доброте душевной юных девочек в машину сажает? Тебе рассказать, кто он?
– Я, не дура. Я все знаю. Рома ты сдавил мне горло, – напомнила я, когда его рука с лица переместилась на шею и чуть сжала. – Он бы ничего не сделал… Не посмел бы.
– Зато Веселов, я смотрю сильно смелый, – рявкнул он, и потянулся к куртке, а затем достал телефон и открыл ватсап.
Я зачаровано смотрела на изящные па, запечатленные в стоп-кадре и не понимала… А что такого нашел здесь Рома?
– Захотела показать мне, как хорошо…
– Рома, не смеши меня, это просто балет! Просто танец. И если в стоп-кадре и выглядит, как.
– Порнуха.
– Да нет же, – вскричала я, топнув ногой. Он так говорил, словно я в порно актрисы подалась. – Посмотри, вот это гранжете, вот это.
– И знать не хочу. И видеть этого тоже не хочу. – отошел он, проведя дрожащей рукой по волосам. – Ты меня до дурки доведешь. Зачем было это присылать?
– Это не я. Как бы я тебе послала. Я ж на сцене весь вечер была. Это…
Рома смотрел выгнув бровь, ему явно было наплевать, как получилось это недоразумение. Губанова, сучка!