В голове зародился образ другого человека, чьи знаки внимания я бы приняла. Я бы позволила себя коснуться там, где были лишь мои руки, взглянуть на то, чему лишь зеркало было свидетелем.
Порочные, неправильные мысли о его руках, губах и волосах в которые хотелось зарыться принесли организму новый приток крови и в голове уже яснее зашумели голоса.
Я напрягла мышцы тела, мысленно прощупала позвоночник, конечности, место операции и, что удивительно не почувствовала боли в окровавленных, от постоянного ношения пуант, пальцах. Её заглушила пульсация в правой стороне живота. Операция.
Мне сделали операцию по удалению аппендикса. Он это сделал. Сладенький Роман Алексеевич. Он проник в меня скальпелем и достал лишнее из тонкого, но сильного, привыкшего к нагрузкам, тела.
Вошел. До него, это никому не было позволено.
Ему можно.
Шум извне усилился, и я расслышала голоса. Женские. Один тонкий, надрывный, а другой мягкий, низкий.
Кажется, обсуждали последний сериал по второму каналу, которые так любит мама.
Мама. Она на работе и вряд ли успеет сегодня зайти. А сколько вообще прошло времени?
– Сейчас три часа дня, – послышался тихий, как шелест листвы за окном, голос сбоку и я повернула голову.
Открыла глаза. Женщина. Женщина с короткой пышной стрижкой в стиле восьмидесятых и ласковой улыбкой на полноватом лице.
Такие обычно присматривают за детьми. Такая нянечка в детском саду была и у меня.
– Я что, вслух спросила время? – с тихим недоумением в голосе спросила я, хотя внутренности сжал страх.
Собственный хрип вместо нормального голоса поверг меня в ужас. Словно я вместо занятий балетом, курила каждую свободную минуту.
Горло было иссушенным, как озеро в пустыне, и ощущение песочной бури в легких не вызывало удовольствия.
– Так ты всё вслух говорила, – услышала я насмешливый голос с другой стороны и медленно повернула голову. Мужская стрижка, очки, худосочная фигура. Неужели сама Хакамада забрела в городскую больницу?
– Как всё? – ощущая, как стыд проникает в тело, спросила я.
– Все, все, – хрюкнула девушка от смеха. – И что Аней тебя зовут. И про Артура и про… – она сделала паузу, близкую к театральной. – Романа Сладенького, – девушка улыбнулась широко и довольно, словно поведала ужасную, но очень пикантную тайну Мадридского двора.
Вам делали анестезию?. Лично я помню это дичайшее состояние. Лично я в беспамятстве пела пести и признавалась всем врачам в горячей любви. А что было у вас?
– И совсем я не влюбилась, – пробурчала я, сама себе не веря. – Приятно познакомиться.
За стакан воды сейчас можно было бы и убить. И очевидно, что судьба, не желая смерти ближним, подарила мне прохладную воду. Бутылку протягивала ей девушка с короткой стрижкой.
– Я Катя. Твой пакет у кровати стоит, принесли недавно, – кивнула она куда-то вниз, – но воды там вроде нет, так что бери мою.
Я уже не слышала её. Весь мир сосредоточился на прозрачных каплях, стекавших по запотевшей бутылке. Дрожащие пальцы открутили пробку. Еще секунда и к пересохшим губам коснулась поцелуем леденящая прохлада влаги.
Волшебно.
Я жадно поглощала прохладную, невероятно вкусную жидкость и ощущала, как та проносится внутри, словно потоки воды по высушенным руслам. От удовольствия глаза сами собой прикрылись. Только напившись, я ощутила, что действительно проснулась от тягостного послеоперационного сна. Теперь я оживала.
Нет ничего вкуснее воды: с утра, чтобы запустить обмен веществ, перед едой, чтобы съесть поменьше. Особенно сладостен вкус жизни после тренировки, когда тело ломит и болит, когда оно покрыто испариной, а в горле стоит, вот точно такой же ком.
– Спасибо, – голос вернулся в норму. – Это восхитительно.
Наверное, мой довольный вздох был слишком громким, потому что соседки тут же рассмеялись. Искреннее и беззлобно.
А я со счастливой улыбкой вернула бутылку хозяйке и, наконец, осмотрелась.
Небольшая палата была выкрашена в ненавязчивый голубой цвет, три белые узкие кровати стояли в ряд, возле каждой располагалась тумбочка, а в самом углу помещения была раковина с квадратным зеркалом.
Я села чуть повыше и ощутила дискомфорт в правом боку. Отогнув край простыни, которой была заботливо укрыта, я задрала больничную сорочку, оголяя бедро, лобок и часть живота.
– Мне тоже переодеться надо? – поинтересовалась я, бросив взгляд на разношерстную одежду соседок. Одна была в видавшем виде голубом халате, в мелкую розочку, а другая в пижаме, под стать олимпийским спортивным костюмам.