И когда я уже довела себя до ручки, услышала тихий щелчок дверного замка, а обернувшись, столкнулась взглядом с родными глазами. Не думая, опрометью понеслась на встречу, больно врезаясь в массивное тело, и изо всех сил сжала его в объятиях. Сон, чертов сон. Я вновь заплакала, а Боря лишь сильнее сжал меня в объятиях.
— Я не думал, что так плохо выгляжу. Ты не волнуйся. Просто барышня не смогла рассчитать безопасную скорость, и на ходу влепилась в меня. У меня ничего серьезного, слабое сотрясение и рассеченная губа, — смысл сказанного доходил до меня сквозь пелену. Авария?
— Господи, ты в порядке?! — осмотрела его с ног до головы и сжала лицо в ладошках. Израненная губа и небольшая припухлость на щеке. Нежно провела ладонью, еле сдерживаясь.
Мужчина устало улыбнулся, наклонился и прошептал в висок:
— Аня, ты как никто другой знаешь, что легкие сотрясения не так уж и опасны — отлежусь пару дней и буду, как огурчик. А вот ты почему трубку не берешь? Опять уснула?
— Да, уснула, — засмеялась и вновь обняла самого дорого мужчину в моей жизни, бездумно перебирая кудрявые жесткие волосы. — Я люблю тебя.
— Я тебя люблю, но прямо сейчас я бы хотел не болтать тут о вечном, а поесть, — руки опустились на талию, настойчиво сжимая нежную плоть.
Тяжелый груз отпустил меня, вот прямо в эту минуту. Как по шелчку пальцев вдруг стало легко.
— Пойдем, голодный мой, — потянула за руку на кухню, а там давно остывшее рагу.
— Все точно хорошо? Ты какая-то не такая…
Я закусила губу и спустя мгновения прошептала:
— Теперь хорошо.
Глава 32 — Борис
Снова обнял Аню, а у самого до нутра пробиралось ощущение, что тут происходило что-то, чего я точно не понимал. Уткнулся носом в макушку и наконец-то перевел дух, ведь тоже волновался, чего столько времени трубку не берет. И при других обстоятельствах мог бы не обратить внимание, но наши обстоятельства особенные. Выедающие сознание.
— У нас рагу…но надо разогреть, — виноватый взгляд, смущенная улыбка и, о чудо, румянец. За эту картину можно простить все, просто улыбайся вот так чаще, девочка.
— С твоих рук даже яд.
— Как это все случилось? — взволнованный взгляд вернулся, она вновь подошла ко мне и легонько провела кончиком пальцев по разбитой губе. Негодующе сжала губы. Болезненно сморщилась, словно именно в этот момент она могла бы ощущать и мою боль тоже. «Вы синхронны» вдруг всплыло в голове.
— Дама за рулем, не в обиду тебе сказано, конечно, но…Эта дама точно нуждается в дополнительная практике. Не рассчитала скорость и дистанцию, влетела в пассажирскую дверь, потому что занесло. А меня откинуло на обочину, — скрыл, конечно, определенные детали, но по расширившимся зрачкам Ани понял, что не зря. — И я теперь без машины, так что очень надеюсь, что ты дашь погонять мне свою.
Аня вдруг встала передо мной и вновь обняла за шею. Меня укутал приятный запах ванили, чувствующийся даже на языке. Сколько мы так простояли? Молча, но даже такая печальная молчаливость была наполнена трепетом и не вызывала дискомфорта.
Теплую идиллию прервал телефон, что разрывался без умолку, и в принципе можно было даже не смотреть на экран, чтобы понимать, что к чему. Нехотя выпустил девушку из объятий и шагнул в слабоосвещенный коридор, на ходу отвечая:
— Федь, я в аварию попал, немного не до поездок. Если срочно, давай хотя бы завтра.
Схватил пиджак и перепроверил наличие кольца. Как вор оглянулся на Аню, полностью погруженную в готовку, и тихонько прошел в комнату.
— Ну раз говоришь, то живой. Подарок новогодний хотел вручить, везучий ты наш, — усмехнулся на том конце провода. — Пришлю «почтовым голубем». И ты это…на свадьбу пригласишь?
Если бы мои глаза могли бы выпасти из орбит, они бы так и сделали. Хотя, впрочем, это Бродяга. Он знает все, чего даже ты сам можешь не знать о себе.
— Разумеется, — недовольно выдохнул. — А ты на свою?
Один-один.
— Не болей, Борь, мой человек будет через полчаса.
Я непонимающе уставился на трубку. Так серьезно? Что бы это могло быть?
— Борь, я все, — Аня жалась у двери, волнующе осматривая комнату, а мне лишь в последний момент удалось запрятать коробочку под кровать.
— Иду.
Никогда в своем зрелом возрасте не чувствовал себя как дома нигде, нигде не царил уют, нигде не ощущалось, что вот я среди родных стен окутан запахом, способным дарить простое человеческое счастье. Пронизывающее до костей счастье и спокойствие, что в своей жизни я испытал лишь в детстве.