— Пойдём.
— Пойдём? — прошептала я, едва ли будучи в состоянии говорить.
— На улицу. На это же мы заключали сделку, так ведь? — ох, точно. Сделка. — То есть, если твои ноги в состоянии.
— Я в порядке.
Я с усилием поднялась и на нетвёрдых ногах последовала за ним вниз по лестнице. Мне не приходилось раньше мастурбировать рядом с кем-то. Это же был не секс, не совсем. Невероятно, но это казалось куда интимнее секса. Это было своего рода освобождение, но я никогда раньше не доставляла самой себе такой ослепляющий, сильный оргазм.
Всё вокруг меня казалось другим.
И Гейб тоже был другим. Когда он касался меня, ведя по дому, как делал это обычно, его рука на моей пояснице была не напористой, а нежной. Я с заминкой спускалась по ступеням и шла к парадной двери, однако он поддерживал меня на каждом шагу моего пути.
Со столь необыкновенной интимностью.
Мы подошли к парадной двери. Я притормозила, но он так беспечно распахнул её, будто это было обычным явлением.
«Для него, может, и так», — предположила я.
— Тебе нужна обувь?
Я забыла, что была без неё. Покачала головой, отказываясь. Я хотела на улицу. Мне нужно было на улицу.
— Всё должно быть в порядке, — сказал он, скорее, самому себе, чем мне. — На улице ведь трава.
Я зашагала вперёд, минуя порог, мои колени дрожали. Желудок сжался. Не в силах поверить, что это стало возможным, я всё ещё ждала, что нарвусь на невидимую стену сразу за дверью. Но нет, я вышла из дома, и он повёл меня дальше. Деревянные доски крыльца были шероховатыми под моими ногами и тёплыми от послеполуденного солнца.
С моей рукой на его мы спустились по ступенькам и двинулись в мир.
Была весна, и на улице стоял прекрасный день. Я остановилась в нескольких футах от дома, запрокинув голову назад. Солнце было таким ярким, что глаза слезились, а тепло ласкало кожу.
— Мы пойдём по этой тропинке, — сообщил Габриель, кивнув в сторону леса. — Она почти вся покрыта травой.
Мы побрели по подъездной дорожке к соснам. Асфальт под пальцами был тёмным и горячим, мне приходилось идти немного быстрее, чтобы не обжечь кожу стоп. Мне нравилось это ощущение, впрочем, мне нравилось чувствовать и покалывание. Мурашки побежали вдоль рук от лёгкого ветерка, однако следом, как только он утих, их согрело солнце.
От ещё одного порыва ветра сосны над нами содрогнулись, а поток посыпавшейся пыльцы унесло в сторону. Точки размером с булавочный укол светились золотом, отсвечивая солнце и творя из воздуха, казалось, неземную галактику пыльцы. Будь у меня аллергия, я бы ужаснулась: моя бывшая соседка ненавидела пыльцу и отказывалась выходить на улицу весной. Но я была заворожена.
Мы шли медленно. Тропки хватало только на одного человека, и Гейб позволил мне брести впереди него. Мои глаза метались от одной сокровищницы к другой. Пылающая янтарём смола, словно драгоценный камень в трещинах сосновых веток. Ярко-жёлтые овальные грибы, растущие на пеньках, с мятыми и неоновыми краями. Я проехалась ладонью по грубой коре дерева, пальцами ощупывая каждый разлом и щель. Строй муравьёв описывал изгиб вокруг ствола, и, остановившись понаблюдать, я увидела, что вся поверхность дерева подвержена движению в какой-то деятельности.
У моих ног что-то шевельнулось, и я отпрянула, поражённая, прямо в руки Габриелю. Он поддержал меня, помогая найти баланс, после чего опустил руки.
— Это всего лишь тритон.
— Кто?
Габриель нагнулся, чтобы подобрать извивающуюся тварь.
— Они здесь повсюду, особенно после дождя. Будь осторожна, не наступи на них. Обычно они не начинают шевелиться, пока ты не оказываешься слишком близко.
— Он такой милый. Привет, милашка.
— Хочешь подержать?
Гейб протянул тритона мне, поигрывая своими бровями, чтобы я взяла его. Я храбро протянула руку, и он уронил в неё зверька.
Тот тут же без промедления начал извиваться. Удерживая тритона в руке, я легонько прижимала большой палец к его спине, не позволяя ему вырваться из моей хватки. Его кожа была почти полупрозрачной, и я могла почувствовать, как вздымается и опадает его животик у моей ладони. Маленькие ножки были влажными на моей коже.
— Похоже, ты нашла себе домашнего питомца.
— Скользкий, — заметила я. — Не лучший питомец для объятий.
— Лучше, чем банановый слизень.
Я рассмеялась и присела на корточки, позволяя крошке-тритону сползти по моей руке. Он плюхнулся на животик во влажную листву и, извиваясь, двинулся прочь.
— Будь свободным, крошка-тритон!
— Это слишком для домашнего питомца.