— Вот он — зараза! — Валентин отдернул руку, на пальце выступила кровь. — Кусается…
Маргарита Степановна спешно принялась искать аптечку, а Сергей Филиппович сказал:
— Вы пока тут это… Я пойду печь затоплю, — и он пошел на свой участок и затопил печь, тетя Женя начистила картошки, поставила кастрюлю на огонь, тогда только вернулся. К тому времени тетя Лена нашла чистую тряпицу, которой за неимением бинта был замотан палец Валентина.
«Москвич» легко выскочил из ямки, чуть только «Победа» дернула, натянула трос.
— Поедем, — уверенно сказал Валентин и хлопнул багажником, который, однако, не закрывался. Что-то мешало. Очевидно, запасная камера, а может, тряпка. Валентин перекладывал все, что у него там было, уминал, настырно хлопал багажником, наконец, на десятый, наверное, раз закрылось.
Конечно, если на автобусе, они бы уже подъезжали к городу, но Павлика уже не раздражал Валентин, ему показалось, что все эти зацепки, удерживающие их в саду, не случайны, а специально для того, чтобы он еще немного побыл со своими деревьями. Однако надо лезть в машину. Все уже там, Маргарита Степановна сидела спокойная, с восстановившимся достоинством.
— Я сейчас, — бросил Павлик и побежал к будке.
Тут же и вернулся — в руках ящичек с инструментом: ножи, один широкий, заточенный углом, как сапожный. Другой — узкий, с закругленным концом, чтобы кору надрезать. А еще костяной ножичек. Кроме того в ящичке-пенале были: моток синей изоляции, старенькие, уже с заедающей пружиной садовые ножницы.
— А это зачем? — удивилась тетя Лена.
Павлик ничего не ответил, отвернулся к окну.
— Ты что, Павлик, что? — забеспокоилась тетя Лена, заметив, как покраснели у Павлика глаза.
Машина катила по садовой дороге, горьковатый от весенних костров воздух бился в закрытые окна.