Барона и след простыл. А Оливию всю трясло. Она была шокирована и напугана. При виде ее у Саймона сжалось сердце. Он решил проводить ее до комнаты. Всю дорогу она старалась мужественно сдерживать слезы. Одна за другой они катились по ее щекам. Оливия лишний раз не хныкала и не утирала капли, чтобы Саймон не заметил. Ее дыхание было прерывистым, неровным. Он восхитился ее мужественностью, но вместе с тем ему хотелось, чтобы она выплеснула все эмоции, которые терзали ее. Пусть даже если это будет истерика, но Саймон тогда бы знал, что ей станет легче. Дойдя до ее комнаты, они остановились перед входом.
— Спасибо. — Оливия отвечала с благодарностью, но очень сдержанно, не поднимая на него лица.
— С тобой все хорошо?
Будь он один, Саймон хлопнул бы себя ладонью по лицу. Конечно, с ней не все хорошо, идиот! Ведь ее только что чуть не изнасиловали. Вопрос глупый, но он должен был спросить о ее состоянии.
— Да. — Ее голос был сухим и дрожащим.
Ее выдержка оставалась на ниточке, которая вот-вот порвется. Саймон аккуратно двумя пальцами поднял ее подбородок.
— Оливия, взгляни на меня.
Она подняла свои насыщенно зеленые глаза, которые из-за покраснения стали еще более яркими.
— С тобой точно все хорошо? — ласково переспросил он.
— Нет!
Вот и прорвалась плотина, за которой последовала большая соленая вода. Оливия прильнула к нему, и Саймон обнял ее. Содрогаясь, она много плакала. Он хотел, чтобы это произошло, хотел, чтобы, когда ее мужество кончилось, он оказался рядом. Саймон не мог оставить ее одну в таком напряжении. Она была как туго натянутая проволока, которая норовила лопнуть в любой момент. И этот момент наступил. Оливия плакала у него на груди. Он чувствовал, как вместе с этими слезами уходила вся грязь, весь негатив.
Проплакавшись, она, не отлипая, простонала:
— Спасибо тебе, Саймон. И прости, что так вышло. Я никак не думала использовать тебя в качестве подушки для слез. Тебе это, наверное, неприятно.
— Зато твоя подушка сегодня будет спать сухо и спокойно.
Оливия слабо улыбнулась на его попытку подбодрить ее этой шуткой. Она даже выразить не могла, как была ему благодарна. Не только за ее спасение, но и в целом за то, что оберегал ее и подбадривал, когда ей было грустно. С самого детства Саймон относился к ней с теплом. С первой их встречи он делал попытки подружиться с ней. Пусть они бывали неудачными, отчего у Оливии зародилась к нему незаслуженная неприязнь. Он искупил свою вину, заменив старые краски на более новые и лучшие. Саймон всячески защищал ее от грязного шантажа, тогда как она пыталась любым способом участвовать в этом. И сейчас Оливии хотелось лишь одного. Она отпрянула от него и, поднявшись на цыпочки, поцеловала.
Ее соленые от слез губы нежно, но уверенно целовали его. Саймон не ожидал этого: пару секунд не мог ответить на поцелуй, словно его подменили. Но когда он очнулся, Саймон ласково обнял ее за талию, прильнув к ней так, будто они не виделись сто лет.
«Да, вот это он. Вот он, мой Саймон».
Оливия провела рукой по его волосам, что свело его с ума. Она ухватилась за его плечи. Они были жесткими и сильными настолько, что можно было смело сравнить их по прочности с камнями. Саймон, не отрываясь от нее, повернул ручку двери.
— Нет. — Оливия прислонилась своим лбом к его. — Я хочу в твою комнату.
Саймон улыбнулся. Идея показалась ему очень заманчивой. Взявшись за руки, они пошли в его комнату, которая была напротив, и в ней горел свет. Они, должно быть, сошли с ума, ведь их мог в любой момент кто-нибудь застукать. Но оба хотели одного, оба обезумели от своей страсти.
Они вошли и Саймон, повернув ключ, вновь оказался во власти Оливии. Он был словно околдован ею, не мог и не хотел сопротивляться. С каждым касанием к ее телу ему жаждалось большего, а его мужское естество восставало.
— Саймон, — издавался ее стон.
Она откинула голову, и он стал целовать ее шею посреди комнаты. Его сюртук сполз с ее плеч. От наслаждения Оливия закрыла глаза. Она громко выдохнула, когда Саймон аккуратно положил свою ладонь ей на грудь. Невероятно! Оливия почувствовала, как кровь запульсировала во влагалище, а голова пошла кругом. Она не знала, что будет завтра и не хотела этого знать. Для Оливии существовало только здесь и сейчас, только Саймон. Остальное подождет. Оливия желала разделить эту ночь с ним и ни с кем больше во всей жизни. И пусть завтра она проснется блудницей, опозоренной, с порушенной репутацией. Но ни за что она не станет жалеть о том, что произойдет сегодня.
— Оливия, я хочу тебя, — простонал Саймон ей на ухо, отчего у нее пробежали мурашки.