Оливию удивило не то, с каким тоном Саймон разговаривал с матерью, а то, с какой скоростью он переменился: от ласкового и нежного до холодного и грубого.
Кэтрин растянула неискреннюю улыбку, повернувшись к сыну.
— Она в гардеробной? Или в шкафу?
Ладони Оливии вспотели. Саймон не выказал никакой реакции.
— Кто? — спросил он притворно.
— Ты знаешь кто. Можешь не отпираться. — Зримое противостояние сопровождалось оглушительным молчанием, пока Кэтрин его не нарушила: — Ну ладно. Я пришла не для того, чтобы искать эту девчонку по углам твоей спальни, хотя итак понятно, что она здесь. Я здесь, чтобы поговорить. — Герцогиня гордо прошла и села на стул.
Саймон сложил руки вместе, готовясь выслушивать Кэтрин.
— Жениться на Шарлотте ты не надумал, верно?
— Верно.
От твердости его голоса Оливия испытала облегчение. Она заметила за собой, как неосознанно ее лицо расплылось в улыбке, и тут же убрала ее.
— И что с того, Кэтрин?
— Не хочешь советоваться со мной, сын. Ладно. Не хочешь жениться на Уоррен. Хорошо. Но хотя бы сделай так, чтобы твой выбор пал не на Уотсон, а на любую другую девушку.
Саймона уже ничего не удивляло в этой женщине.
— Кэтрин, я же сказал тебе, что я не нуждаюсь в твоих или в чьих-то еще советах и рекомендациях на этот счет. Вопрос закрыт.
Кэтрин прищурилась.
— Так я и предполагала. В своем высокомерии ты равен только своему отцу. Ну что ж, в таком случае я умываю руки.
Саймон нахмурил лоб, почувствовав что-то недоброе за ее словами.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я вижу, что тебя мне не переубедить, а жить с этой… — угрожающий взгляд Саймона заставил ее сглотнуть слова, которыми собиралась оскорбить Оливию, — девушкой я не смогу под одной крышей. Поэтому я переезжаю в другой дом. Надеюсь, ты постараешься и не поселишь собственную мать в каком-нибудь захолустье. Мне нужен хороший и дорого обставленный дом, а не вдовий домик в глуши. Я не собираюсь опускаться и жить в меньших условиях, чем здесь.
У Саймона отлегло от сердца. Ему даже не пришлось ее выпроваживать — она сама изволила уйти. И пусть требования у нее, как всегда, завышены, но это даст ему кислород, которым он мечтал упиться вволю. А после свадьбы с Оливией он будет счастлив настолько, что даже представить сложно. Саймон уже нарисовал в своем воображении, сколько комнат им нужно будет опробовать и в каких позах это лучше сделать. Вернувшись в реальность, Саймон поймал на своем лице довольную ухмылку.
— Хорошо, будет тебе дом со всеми удобствами и прислугой, как ты желаешь. Что-то еще? — Саймону не терпелось избавиться от нее и заняться Оливией, пока оба еще не остыли.
— Да, есть кое-что еще.
Черт возьми, да когда же она, наконец, покинет эту комнату?! Саймон думал только об Оливии.
— Прежде чем я уеду, я хочу поведать тебе одну историю.
— Какую историю?
Кэтрин подалась вперед.
— Очень давно один герцог был влюблен в одну леди, очень красивую леди. Они поженились. Спустя несколько лет в браке эта девушка узнала, что муж изменяет ей с какой-то деревенской простушкой. По итогу она забеременела от герцога. Но он не хотел оставлять ребенка, не желал делать из него бастарда и поэтому признался жене в своих грехах. Он уговорил герцогиню носить подушку под платьем несколько месяцев, а под конец срока отправил ее в какую-то глушь, чтобы там она якобы родила. Когда у простушки родился мальчик, герцог забрал его у нее и выдал за собственного сына, его и герцогини.
— Это, конечно, интересный, но все еще бессмысленный для меня рассказ. К чему ты сейчас его изложила?
Кэтрин откинулась на спинку стула.
— Мальчик, рожденный от герцога, ныне носит титул герцога Лендского.
Саймон открыл рот.
— Это ты.
— То есть ты хочешь сказать, что…
— Ты не мой сын, да.
Он остолбенел, стараясь переварить сказанное его, как он думал раньше, матерью.
— Но не впадай в драматизм. Ты не много потерял, учитывая, что мы с тобой не поладили. Вернее, ты не сильно старался стать для меня по-настоящему сыном.
У Саймона кулаки сжались. Он все еще не верил ей.
— Кэтрин, ты все детство была ко мне равнодушна и даже жестока. К чему мне, уже взрослому мужчине, твое благоволение? Лучше скажи мне, играешь ли ты со мной сейчас?
Лицо Кэтрин приобрело наивность. Очевидно, с мимикой она переигрывала.
— Ты считаешь, я способна так жестоко лгать?
Саймон кивнул.
— Я не вру, Саймон. Ты не мой сын и никогда им не был. По этой причине я была к тебе… отстраненной. Каждый раз, глядя на тебя, я видела ту простушку, с которой Сэмюэл спал несколько лет. Ты вызывал у меня только раздражение, был напоминанием об унижении твоим отцом. Не знаю, может, он нашел в ней что-то, раз эта связь так затянулась.