Я же, устроившись в потертом кресле, листала новостную ленту в телефоне и старалась не думать про Волкова.
Сотовый телефон внезапно завибрировал вызовом от мачехи.
Я вздрогнула. Началось…
— Маша, ты, где пропадаешь? — без приветствия затараторила на цыганский манер Тамара. — Месяц дома носа не показываешь! Разве так можно?
Тамару я не любила. Не было в ней ничего доброго, только жажда наживы мерцала в почти черных глазах. Именно Тамара отчаянно настаивала на знакомстве с Волковым — она хорошо дружила с его родной матерью. Вот и меня решила поскорее выжить из дома, чтобы переделать мамин зимний сад на первом этаже в мини-кондитерскую для своих тортов.
Пока я жила в доме, билась за мамин сад не на жизнь, а на смерть. Мне казалось, если сад убрать, она окончательно от нас уйдет. А пока я ухаживаю за ее цветами, она незримо рядом.
— Тебе-то что? — чувствуя, как пульсируют болью виски, грубо поинтересовалась я.
— Да тут… папа приболел. Сама знаешь, у него в последнее время не очень хорошо с давлением из-за кредита. Ты бы приехала, проведала.
— Как, приболел? — испуганно сглотнула я. — Конечно, приеду! Очень скоро приеду…
Бросилась одеваться. Джинсы, футболка, легкая ветровка.
— Я отца проведаю, — прикрикнула в дверь ванной.
— Да, конечно, — простонала Жаннетта. Она лежала в наполненной теплой водой и лепестками роз ванной, и пялилась в потолок. Кажется, пена с ароматом цветущей сакуры помогала мало.
Я вышла из подъезда и села в маршрутное такси. Сказать, что я не люблю свою мачеху Тамару — ровным счетом не сказать ничего. С тех пор, как она появилась в нашей с папой жизни вместе со своими тортами, я потеряла покой. Мне было семнадцать, когда папа привел ее домой. Мамы с нами не было уже два года, а ему так хотелось уюта и тепла, которые мама когда-то дарила… Дом большой, просторный, а вдохнуть в него жизнь некому.
Мало того, что мы с Тамарой уже четыре года воюем за зимний сад, так она еще и убедила папу оформить на себя кредит малому бизнесу. Деньги мачеха пустила не в бизнес, а по ветру. Торты ее производства никто не хотел брать даже с рекламой, а папа уже третий месяц подряд пропускал оплату за кредит. Не удивительно, что у него подскочило давление.
…Вот и нужная остановка. Ухоженные домики загородного поселка. Какое все родное и близкое.
Сжимая ремешок сумки, бегу по кое-где сбитому тротуару к дому, в котором выросла.
Возле ворот стоит незнакомый черный джип. На сердце становится тревожно — в последнее время я не очень люблю чужаков.
«А может, это коллекторы? Приехали выбивать из папы долг?» — гулко ударило болью в виски сердце.
Я бросилась в дом со всех ног. В голове шумело. У меня теперь есть работа, и я смогу помочь папе с оплатой! Да, это я и скажу любителям выбивать долги.
Распахнула входную дверь, и не успела скинуть с ног кеды. Застыла, как вкопанная. Зимнего сада больше не было. Вместо моих любимых растений, которые много лет подряд подбирала мама, в помещении сада зияла устрашающая пустота.
Горло перехватил спазм. Цветы. Где цветы?
Я попятилась назад, едва не задохнувшись от страшного осознания — частички мамы больше нет. В глазах потемнело. Меня не было всего месяц, и за это время я успела потерять нечто большее, чем просто сад. Я потеряла остатки маминого дыхания, которое жило в ее цветах.
Шок длился несколько мгновений, и ему на смену пришла ярость.
Я бросилась в гостиную.
За покрытым расшитой золотом скатертью столом сидели Тамара и моя несостоявшаяся свекровь. На красивом медном подносе стоял кофейник и две чашки кофе. В пепельнице дымились не успевшие истлеть дамские сигареты.
Взгляды женщин не предвещали ничего хорошего, но моя ярость была сильнее.
— Где зимний сад?! — в отчаянии прокричала я.
Тамара брезгливо передернула плечами.
— И тебе доброго дня.
— Ты меня не слышишь?! Где сад?!
— Я решила, что пришло время расширять бизнес. Валя готова помочь с вложениями в оборудование, так что мне понадобилось помещение. Извини. Ты здесь больше не живешь, и цветы я выбросила. За садом некому ухаживать.
Мне казалось, что мое сердце в один миг раскололось на тысячу кусочков. Как? Как папа мог допустить, чтобы зимний сад уничтожили?!
— Машенька, здравствуй, — подчеркнуто громко произнесла гостья, и с вызовом взглянула в мою сторону.
Взгляд невольно зацепился на ней. Короткая стрижка, строгие брюки и алая блузка, маникюр и помада в тон, злой взгляд зеленых глаз — Валентина Филипповна, мать Александра Волкова, даже в пятьдесят три выглядела на все сто.