С Сергеем Ильичем Юля познакомилась, будучи студенткой третьего курса педагогического института. Случилось так, что она не могла обойтись без его консультаций и ходила к нему до тех пор, пока профессор сам не почувствовал ежедневной потребности консультировать умненькую и к тому же красивую студентку.
— Он… немного старше вас? — осторожно спросила Нина. Она никак не могла понять, чем же мог Сергей Ильич пленить Юлю.
— Немного? — развеселилась Юля. — Ровно на двадцать пять лет! В том году, когда я родилась, он женился в первый раз… Интересно, что сказала бы его первая жена, если бы кто-нибудь подвел ее к моей колыбельке и сказал ей, кем я стану для Сергея Ильича!
— Вы… ревнуете его к ней? — продолжала допытываться Нина, рискуя обидеть свою новую подругу. Но Юля, кажется, не принадлежала к числу тех, кого можно было обидеть. Она лишь состроила презрительную гримасу на своем хорошеньком личике и молча указала на стол, где лежал запечатанный конверт.
— Вон письмо от нее.
— Они переписываются? — поразилась Нина.
— Да, — равнодушно ответила Юля. — У нее от него трое детей.
Широко раскрыв глаза, Нина смотрела на Юлю. Так спокойно относиться к тому, что Сергей Ильич получает письма от бывшей жены и отвечает на них, даже не пытаться прочесть эти письма — нет, все это просто не укладывалось у нее в голове.
«Она не любит мужа», — решила Нина, хоть эта мысль была ей не очень приятна.
Со временем Нине пришлось убедиться, что Юля действительно совершенно равнодушна к Сергею Ильичу и даже не пытается скрывать это от посторонних. Вообще, Юля никогда, пожалуй, не заботилась о том, что могут подумать о ней люди. Она делала то, что хотела, что ей нравилось, а там — хоть трава не расти. «Один раз живем на свете», — любила повторять она и с жадностью набрасывалась на все, что могло развлечь ее. А Нину все больше и больше влекло к ней, как влечет мотылька к веселому огоньку.
VII
В небольшой гостиной были спущены тяжелые темно-зеленые шторы, полумрак скрадывал очертания предметов, окрашивал их в неясные, изменчивые тона. «У Юли минорное настроение», — улыбнулась Нина, успевшая хорошо изучить подругу.
Каждый раз, когда Нина видела эту комнату при спущенных шторах, она производила на нее неприятное впечатление. Казалось, что здесь уже давно никто не живет, что все здесь поумирали и лишь большие стенные часы, заведенные раз и навсегда, отстукивают никому не нужные минуты.
Нина неоднократно говорила об этом Юле, но та совершенно серьезно отвечала ей, что эта комната — чистилище, через которое должен пройти каждый, прежде чем попасть в рай. «Там остаются грехи всех приходящих ко мне знакомых…»
Юля была в другой комнате, несколько большей, чем гостиная. Сидела в широком кресле, поджав под себя ноги, и читала толстую книгу. Медленно подняла глаза на Нину, молча протянула ей холеную, с узкой ладонью руку.
— Что ты читаешь? — спросила Нина.
— Гюго, — коротко ответила Юля. Мечтательное выражение еще не сошло с ее лица, она все еще переживала прочитанное. — Здесь есть страшная по своей силе сцена… Ты давно читала «Человека, который смеется»?
— Очень давно. Еще до войны.
— Обязательно перечитай, — посоветовала Юля. — Вот послушай.
Открыла книгу, но затем раздумала:
— Нет, это долго читать. Помнишь историю Гуинплена и герцогини? Он — паяц, презренный комедиант, она — властительница мира, полубогиня. Он — урод, она — ослепительная красавица. Но красавица с разными глазами: голубым и черным. Сочетание неба и земли, невинного и греховного, светлого и темного, что живет в каждом из нас…
Заинтересованная Нина на минуту забывает, зачем пришла сюда, и внимательно слушает Юлю, стараясь угадать, к чему она ведет. А Юля, мечтательно щуря глаза, продолжает говорить, медленно и тихо, словно в бреду: